Юрий Рытхэу - Интерконтинентальный мост

Метелицу поражало полное безразличие Перси к судьбе отца. Он не поинтересовался, какие меры спасения приняты, есть ли надежда? Видите ли, ему хотелось бы зарисовать все это в естественных красках… Впервые за все время общения с художником Метелица почувствовал нечто вроде неприязни.

— Как «Садко»? — Метелица обратился к дежурному инженеру.

— «Садко» на связи.

На экране видеофона появилось смугловатое, обрамленное черной бородкой лицо капитана подводного судна Матвея Юрьевича Бабаева.

«Где он успевает загорать?» — подумал Метелица, но тут же сообразил, что смуглота у Бабаева природная: он осетин.

Поздоровавшись, Бабаев сообщил:

— По расчетам нашего штурмана, мы настигнем лодку напротив Тунитльэнского мыса.

— А в такую погоду и волну ваше судно может всплыть на поверхность? — спросил Метелица.

— Попробуем, — как-то неуверенно ответил капитан.

— Поточнее не можете сказать?

Почувствовав раздражение и нетерпение в словах Метелицы, Бабаев твердо сказал:

— Всплывем!

Первым это заметил Джон Аяпан. Он тронул за рукав Джеймса Мылрока и показал на гнездо мачты. Оно вздрагивало и медленно выворачивалось вместе с толстым деревянным брусом, скрепляющим оба борта байдары. Будь судно на гвоздях или даже на болтах, а не на сыромятных лахтачьих ремнях, которые напрягались и пружинили от неимоверной нагрузки и, однако, не рвались, оно давно бы рассыпалось.

— Садитесь оба на брус! — скомандовал Джеймс Мылрок.

Оба охотника повиновались кормчему, но не успели они усесться на гнездо паруса, как с громким треском вырвало брус, и парус вместе с мачтой скрылся в белесой пелене летящего снега.

Джеймс Мылрок невольно взглянул на часы; плавание под парусом продолжалось немногим более двух часов. Но где же берег?

— Кит! — вдруг закричал Ник Омиак, указывая на волны чуть левее по курсу.

Но это был не кит. Джеймсу Мылроку достаточно было кинуть мимолетный взгляд, чтобы узнать подводную монтажную платформу «Садко» и догадаться, что она послана для их спасения. Вот только каким образом она может снять охотников с байдары, не рискуя их утопить? Если она приблизится на опасное расстояние, то от чудовищного удара не спасут сыромятные лахтачьи ремни, и байдара развалится на куски.

Сделав маневр, подводная платформа оказалась как бы позади по курсу уносимой ураганом байдары. Ник Омиак и Джон Аяпан снова взялись за весла.

— Матвей Юрьевич!

Капитан опустил перископ.

— Вас вызывает Иван Теин из Уэлена.

— Матвей Юрьевич, — голос у Теина был спокойный и деловой. — По нашим данным, байдаре до берега осталось десять километров. Боюсь, что вам будет трудно их снять с лодки на плаву. Пусть попробуют на гребне волны выброситься на берег.

Связавшись с Метелицей и посоветовавшись с ним, Бабаев решил дать шанс самим охотникам.

Берег Джеймс Мылрок не увидел, а услышал по глухому шуму прибоя. А потом на какое-то мгновение мелькнула темная полоса и снова скрылась.

— Внимание!

Громкий возглас тут же унесло ветром, но спутники услышали кормчего.

— Теперь надо удержать байдару на вершине гребня! — Джеймс командовал уже увереннее.

Ему не раз приходилось высаживаться на берег в сильный прибой. Но в такой, пожалуй, впервые за долгую, далеко не спокойную жизнь морского охотника. Да еще на незнакомый берег. Хорошо, если нет подводных камней. Джеймс Мылрок развязал негнущимися пальцами тесемки капюшона, откинул его и еще раз прислушался: судя по шуму откатывающейся воды, берег отлогий и галечный. Он мысленно помолился. Но не христианскому богу, а тому, кто испокон веков покровительствовал морским охотникам. Джеймс Мылрок едва помнил эти заклинания, переданные ему еще дедом. Но древние, с туманным значением слова как бы сами собой возникли в памяти, и он их произнес отчетливо, вложив в них всю силу неизвестно откуда взявшейся веры.

И вдруг на берегу вспыхнул огонь. Мощный прожекторный луч прорезал словно лезвием снежную пелену и лег на усталые, воспаленные лица охотников.

— Там люди! — радостно воскликнул Джон Аяпан. — Нас там ждут!

Ударил и другой луч, на этот раз с подводной платформы. Он как бы освещал путь, по которому байдара должна была плыть.

Джеймс оглянулся и увидел ее, волну, которая должна вынести судно на берег. Она надвигалась, пенясь и дымясь верхушкой, словно сдвинувшаяся с земли горная вершина.

— Вперед! — закричал во всю силу своих легких Мылрок. — Гребите изо всех сил!

Дымящийся гребень вала исчез под кормой, и в ту же секунду охотники почувствовали, как байдара вздрогнула и понеслась к берегу. Но скорости было явно недостаточно. В таких случаях к силе гребцов и мощи вала присоединялись руки тех, кто с берега тянул причальный конец. Но этот конец невозможно бросить с байдары, ибо его попросту не было: он остался на Малом Диомиде.

Джеймс Мылрок даже привстал на корме и наклонился по направлению движения байдары. Как ему хотелось ускорить бег суденышка! Но что он мог поделать? Хоть бы вал не стал откатываться раньше времени! Еще немного! Еще немного!

И тут пелену летящего снега словно прорвало, и все трое находящиеся в байдаре увидели людей на берегу. Несколько человек, обвязавшись веревками, бросились навстречу байдаре. И, если бы не они, суденышко подхватило бы отступающей волной, затянуло под закручивающийся вал, и тогда… Но сильные руки крепко держали байдару, они подхватили обессилевших охотников, которых все же напоследок крепко ударило по спине следующей волной, но уже на твердом берегу.

Первый, кого они узнали, был Иван Теин.

— Быстро в машину! — распорядился он. — Байдару — в Уэлен!

Тундровый болотоход не отличался особым комфортом, но, очутившись в кабине рядом со своим спасителем, Джеймс Мылрок, захлебываясь от сдерживаемых рыданий, признался:

— Друг… У меня нет слов… Нет слов, чтобы тебя благодарить! Ты нас спас!

— Да что вы, Джеймс! — Иван Теин был растроган и растерян этим проявлением благодарности. — Спасибо вашему умению…

И подумал: «Нет, могут еще жители Берингова пролива противостоять стихии! Не утеряли они наследства своих предков!»

Вдруг заговорил Джон Аяпан:

— Послушайте, друзья! Всё! И никогда больше! Окончательно!

Он произносил эти слова с какой-то горячей убежденностью, и поначалу всем показалось, что охотник начал бредить от пережитых волнений.

— Я вам говорю — всё! — повторял Джон Аяпан. — Я поклялся: если живым выберусь на берег, то больше никогда в жизни, до конца дней моих, не возьму в рот спиртного!

Все рассмеялись.

Спасенных поместили в сельской больнице, пустой, но теплой и уютной. Каждому была предоставлена палата.

После горячей ванны Джеймс Мылрок лег в чистую постель и заснул мертвым сном, как и двое его спутников.