Юрий Шушкевич - Вексель судьбы. Книга вторая

— Ви хорошо говорите, товарищ Гурилёв,— услышал я в ответ голос Сталина. От разыгравшегося волнения он вновь сорвался на кавказский акцент.— Но ви как историк не можете не знать, что организатор всего этого безобразия и по прошлой жизни несостоявшийся театральный актёр Артузов понёс справедливое наказание и давно расстрелян. Мы давно не верим тем обвинениям ни на йоту. Вот почему я не принял этого хода маршала. Маршал неправ, поскольку главным обвинением против него явилось задокументированное сотрудничество с высшим командованием германского вермахта. Маршал ничего не может на это ответить, и поэтому наш диалог с ним остановился.

— Но ведь это же просто смешно,— с нескрываемой обидой отозвался Тухачевский,— из эпизодичной и открытой для органов служебной переписки Наркомата обороны с руководством вермахта лепить чёрт знает что!

В глазах Сталина блеснул чёрный огонь недоверия.

— Для вас, маршал, это, может быть,- чёрт знает что, а вот для меня - рубежное обвинение в ваш адрес! Я понимаю, что оно не окончательное, иначе бы наша с вами шахматная партия давно завершилась и мы разошлись отсюда, кому куда надлежит. Но с другой стороны, согласитесь, это обвинение воздвигнуто не на пустом месте, иначе бы следующий ход был за вами.

В этот момент я почувствовал, что два напряжённых взгляда сосредоточены на мне и что причиной моего появления в этом странном тёмном зале, зависшим над бездной, является ожидание какой-то новой информации.

Однако какой такой информацией, им обоим в своё время недоступной, мог я располагать? В фатовском дневнике не содержалось ровным счётом ничего, что могло бы иметь отношение делу Тухачевского. В тетради Рейхана - тоже ни слова о военных делах, к тому же магнитофонная запись его беседы с Раковским должна была быть доставлена в Москву, расшифрована и переведена с французского, а о её содержании - сообщено на самый верх. О чём ещё Сталин мог не знать - разве что о том, что именно хранилось в швейцарских сейфах? Но там сплошь - векселя и закладные начала века, какое отношение к делу Тухачевского они могли иметь?

Тогда я решил кратко изложить историю с Кубенским - хотя к военному заговору она и не могла иметь ни малейшего отношения, мне показалось, что эта вопиющая провокация, сотворённая якобы из высших побуждений, способна повлиять на мнение Сталина по поводу “переписки с вермахтом” - вдруг последняя добыта схожим путём?

Однако мой рассказ не произвёл ни малейшего результата, при этом ощущение, что от меня продолжают ждать чего-то ещё, только усилилось. Но что я мог знать ещё?

Я вспомнил, что в разговоре с Рейханом Раковский много говорил об ожидаемом переходе западных стран к экономическим отношениям, напоминающим социализм, который произойдёт исключительно в силу развития финансовой сферы, без революций и войн. Подобный подход в известной степени являлся credo троцкистов, к которым причисляли и “военных заговорщиков”,- ну а коль скоро так, то имелся ли у последних резон вступать в отношения с гитлеровской Германией, готовившей войну, задуманную фашистами как раз для сокрушения столь ценных для троцкизма западных финансовых институтов?

Со ссылкой на записки Рейхана, я изложил эту мысль максимально обстоятельно и местами излишне подробно.

— На этом фоне,— завершил я своё выступление,— пресловутый военный заговор в СССР, склоняющийся к союзу с относительно здоровыми и национально мыслящими силами в Германии, должен был являться однозначно пробольшевистским и антитроцкистским.

— Интересная точка зрения,— ответил Сталин после некоторого раздумья.— Раковский обычно сообщает правду. Он ведь троцкист идейный и даже в большей степени троцкист, чем сам Троцкий, поэтому его мнению можно доверять. Только вот вы, товарищ Гурилёв, точно ничего не выдумываете и не путаете?

— Всё правда. Тем более что запись того разговора, сделанная в Орловской тюрьме, была отправлена в Москву, и вы наверняка смогли с ней ознакомиться.

— Я не получал никакой записи,— сухо отрезал Сталин.

— Не может быть! Запись однозначно попала в Москву, иначе бы у Рейхана не начались неприятности, о которых вы сами упоминали.

Сталин нахмурился, словно пытаясь что-то припомнить.

— О результатах разговора Рейхана с Раковским мне никто не докладывал,— продолжил он, поправляя воротник.— Было сообщено, что ваш Рейхан элементарно загулял и целыми днями пропадает в бильярдной, из-за чего пришлось принять решение его арестовать.

— Смею вас уверить, что это было не так,— ответил я.— Никакой выпивки, кроме залежалого пива из гостиничного буфета, в прифронтовом Орле не имелось. В бильярдную же он заходил, кажется, всего четыре раза, причём последний - уже при немцах. Кто-то явно распускал дезинформацию.

— А этот ваш Рейхан не оставил упоминания - кто именно в НКВД занимался подготовкой командировки?

— Да, оставил. Всей подготовкой ведал адвокат Первомайский. Правда, Рейхан считал его заштатным консультантом.

— Первомайский… Кто такой этот адвокат Первомайский?— задумчиво произнёс Сталин, поворачиваясь к Тухачевскому.

— Известная в Москве личность,— ответил маршал, усмехнувшись.— Баловень судьбы и первый, пожалуй, ловелас.

— Неужели он и вас превзошёл? Ведь это за вами, Тухачевский, вилась молва, что вы способны соблазнить и отбить чью угодно жену?

— Я мог заниматься этим только в редкие минуты, свободные от службы, которая оставалась для меня самым главным из всех дел на свете,— совершенно не обидевшись, ответил маршал.— А вот адвокат - лицо свободной профессии, так что мне за ним было не угнаться.

— Но ведь вы наверняка пытались догнать и перегнать?— Сталин явно оживился и даже повеселел.— Рассказывайте всю правду, иначе мы здесь околеем со скуки!

— Пытался, однако потерпел неудачу. В тридцать шестом этот Первомайский так лихо охмурял Мариночку Семёнову, что у меня не оставалось ни малейшего шанса.

— Это в то время, когда её муж Карахан пыхтел на конференции по черноморским проливам? [Л.М.Карахан (1889-1937) - видный советский деятель, в последние годы жизни заместитель наркома иностранных дел и посол СССР в Турции. С 1930 года - гражданский муж М.Т.Семёновой (1908-2010), одной из ведущих артисток балета Большого театра]

— Нет, Карахан тогда только собирался в Швейцарию и как обычно упивался вниманием, которое собирала в любом обществе его жена. Во время банкета Мариночка была настолько очарована адвокатом, что даже мои истории об армии, которые всегда действуют на женщин безотказно, на этот раз были бессильны. Не помог даже рассказ о результатах последней командно-штабной игры, в которой мы прокручивали войну с Германией и Польшей.