Федор Кабарин - Сияние базальтовых гор (Художник Б. Бобров)

— Очень хорошо. Распорядитесь немедленно приступить к разгрузке. А я поеду в зону.

Поезд начал замедлять ход. Под колёсами застучали стрелочные переводы. Состав подходил к перрону степного разъезда, прильнувшего к отрогам Базальтовых гор.

Вдали сверкали белизной заоблачные пики снежных вершин.

«Завтра утром, — думал Владимир Петрович, — по ту сторону гор загремит первый сокрушающий залп стратосферной артиллерии по высотной авиации «противника». А на следующую ночь мы начнём создавать искусственный грозовой циклон. Интересно, в какой мере оправдаются расчёты Споряну?..».

На другой день рано утром на авиаполигоне, в долине, за соседним перевалом, авиатехники сняли чехлы с трёх серебристых сигар, стоявших на рельсах веером расходящихся катапульт. Лётчик-майор Капустин поднялся по ажурной дюралевой лесенке на мостик средней катапульты и вошёл в кабину серебристой сигары. Он тщательно проверил действие приборов высоты, скорости, напряжения в батареях, работу приёмо-передаточной рации, потрогал рули, поворота, высоты, осмотрел барографы и, выйдя на мостик, приказал:

— Опечатать кабину!..

С такой же придирчивостью он осмотрел механизмы управления и других сигар. Потом в люльке передвижного автокрана проехал вдоль вздымающихся в небо катапульт, внимательно осматривая места сварки рельс, измерил прибором угол подъёма.

Закончив осмотр, он подозвал дежурного инженера.

— Товарищ капитан! Увеличьте угол подъёма катапульт до 30 градусов и дайте смазку.

Капитан козырнул и, подойдя к основанию мачты, напоминавшей семафор, перевёл рычаги. В матовом треугольнике, венчающем остриё мачты, загорелась цифра «30».

Через минуту-две послышалось глухое гудение скрытых под землёй моторов, двигающих катапульты. Рельсы медленно стали подниматься, задирая носы серебристых сигар. Когда угол подъёма достиг 30 градусов, на матовом экране погасла «тридцатка» и подземное гудение стихло. Только по рельсам катапульт, как челноки, летали металлические паровозики-маслёнки, оставляя на рельсах лакированный след масла. Наконец, умчавшись в верхнюю часть катапульт, не вернулись и маслёнки, а в матовом треугольнике вспыхнула ломаная линия, означавшая, что сигары готовы к старту.

Капустин посмотрел на часы и, приказав капитану очистить полигон, направился к зданию управления.

Войдя в кабинет, он включил рацию и надел наушники. Стенные часы пробили без четверти семь. Вскоре засветился зелёный глазок, и майор услышал знакомый голос Антона Споряну:

— Докладывайте!

— Звено самолётов на старте.

— Запуск ровно в семь ноль-ноль. Полёты в квадрате восемь по эллипсу. Потолок — 100. Повторите задание!..

Капустин повторил и посмотрел на начальника полигона, нервно раскуривавшего папиросу. Из репродуктора послышалось:

— Прошу сверить часы. На моих без 10 минут семь.

Капустин взглянул на стрелки своих часов, потом на стенные и сел поудобнее к щиту приборов управления. Последние минуты тянулись томительно долго. Он то примерялся к рубильникам включения катапульт, поудобнее устраиваясь в кресле, то снова и снова сверял указатели приборов управления самолётами. Наконец, в тишине кабинета раздался гулкий удар часов и в то же мгновенье послышался голос Споряну:

— Внимание!..

Рука Капустина легла на рубильник катапульт. Он отсчитывал, мысленно удары часов: «четыре, пять, шесть, се…» — Запуск!!! — раздался властный голос.

— Есть запуск, — громко ответил Капустин и уверенно повернул до отказа рубильник.

С полигона донёсся рёв реактивных двигателей. Серебристые сигары, оставляя огненные хвосты, скользнули, как метеоры, по рельсам катапульт и исчезли в синеве. Капустин включил телеэкран. Начальник полигона придвинулся поближе. Вот сигары, сделав разворот, пошли почти отвесно вверх. Дежурный инженер, следивший за изменением высоты полёта, повторял через ровные паузы:

— Пять… шесть… тридцать… сорок…

Когда он сказал «100», Капустин взялся за переключатель. Серебристые сигары, отчётливо видные на эк ране, приняли горизонтальное положение и понеслись по прямой, оставляя позади себя длинные белые хвосты.

Начальник полигона и дежурный инженер устремили немигающие взгляды на экран. Вот впереди, по курсу самолётов, прочеркнулись огненные линии, словно от трассирующих пуль. На высоте среднего в этажерке самолёта, немного впереди по курсу, вспыхнули шапочки взрывов. И в то же мгновение образованные взрывами белые барашки выкинули во вcе стороны пучки молний, обвивших летящие самолёты. А на их месте появилось кучевое, быстро растущее облако. Майор взглянул на указатель высоты самолётов — стрелка остановилась на нуле. На указателе скорости тоже нуль. Он включил радиопередатчик на волну патрулирующего в зоне испытаний самолёта.

— Видите ли сигары?..

— Нет! Не слышу и работы их двигателей. Вторую минуту планирую с выключенным мотором, ничего не вижу и не слышу.

— Возвращайтесь на аэродром.

В «Долине архаров» ещё стоял полумрак. Поднявшаяся полоса утренних туманов прижималась к лесным склонам, словно не хотела покидать пробуждающуюся долину.

Высокие пики далёких гор дымились в утренних лучах, как горящие терриконы шахт.

Споряну долго рассматривал в бинокль менявшуюся расцветку горных пейзажей, следил за направлением медленно перемещающихся по долине туманов, думая: «Погода портится, облака, видно, будет ветер — непредвиденные противники. Ну, ничего.

Ближе к реальной обстановке «воздушного налёта».

Из-за поворота долины вынырнули легковые машины. Споряну навёл бинокль.

— Вот и комиссия, — сказал он шофёру, — а вы уверяли, что опоздают. Разве Дмитрий Дмитриевич может опоздать?

С холма, на котором веером стояли приготовленные аппараты «стратосферной артиллерии», подали условный сигнал. Споряну быстро пошёл к посту управления радарной установки, размещённой поблизости, в пещере. Дежурный техник доложил:

— Связь с полигоном установлена. Приём и передача проходят отлично.

Споряну расстегнул плащ и сел на ящик около рации. Окинув взглядом приборы, вопросительно посмотрел на техника.

— Только на коротких, товарищ майор, — ответил техник, не ожидая вопроса. — На других сильные помехи. В таких нагромождениях природы, — он указал рукой в сторону Базальтового перевала, — возможны любые сюрпризы. Давно известно, что над Базальтовым перевалом магнитный компас — не советчик.

Споряну включился на двустороннюю связь. Глазки настройки соединились. В репродукторе послышался голос:

— «Горная»?

— «Горная» у аппарата, — ответил Споряну.