Грегори Бенфорд - Страхи академии

С другой стороны, он должен закалиться и не принимать в расчет личные пристрастия и предпочтения. Настоящий политик всегда говорит, что главное для него — забота о людях, хотя на самом деле его больше заботит, что о нем люди думают. Потому что главное для него — нравиться людям, и это заложено в темных глубинах психики. Кстати, то же справедливо и для карьериста.

Клеон еще много чего говорил. Гэри кивал и обещал все, что только возможно. Когда Император внезапно закончил разговор, математик не был уверен, что понял все, что тот хотел сказать. Но не успел он задуматься над этим фактом, как в кабинет вошел Юго.

— Я так рад, что ты здесь! — улыбался он. — Проблема далити требует твоего внимания…

— Хватит! — Гэри не посмел оборвать Императора, но заткнуть рот Юго мог преспокойно. — Никакой политики. Покажи, что ты успел раскопать за мое отсутствие.

— А, лады.

Юго выглядел сконфуженно, и Гэри тут же пожалел, что был так резок. В воздухе появились последние разработки. Гэри моргнул: на мгновение ему почудилось в поспешных движениях Юго сходство с жестами сатиров.

Гэри слушал, размышляя одновременно в двух направлениях. Собственно, и это давалось легче после Сатирукопии.

Бичом Империи были эпидемии. Почему?

Поскольку сообщения между мирами было скоростное, зараза ширилась быстро. Смерть косила людей напропалую. Древние болезни — в том числе новый вид чумы — появились на отдаленных звездах. Это спровоцировало волну переселенцев — еще один скрытый фактор, способствующий распространению инфекций.

Лекарства доставлялись через пространственно-временные тоннели, то есть очень быстро, но разносчики болезней перелетали с места на место с такой же скоростью. В целом ситуацию, как вывел Юго, можно определить термином «предельная стабильность»: люди и болезни тяжко и безрезультатно борются друг с другом, но находятся в относительном равновесии. Многие виды эпидемий были редкими, небольшое количество видов — довольно распространенными. Бедствия разрастались, и изобретательная наука покончила с ними за одно поколение. После этого научного прорыва круги разошлись по всем остальным институтам человечества, особенно аукнувшись в торговле и культуре. Рассматривая этот случай в виде уравнения, Юго заметил одно печальное совпадение.

Продолжительность человеческой жизни в «естественных» цивилизованных условиях — в городах и городках — держалась в пределах «нормы». Немногие доживали до ста пятидесяти лет, большинство едва дотягивало до ста. Постоянный напор новых болезней ставил жесткие рамки. В конце концов, от законов биологии нет никакого спасения. Люди жили в хрупком балансе с микробами, сражаясь в бесконечной битве, в которой им никогда не будет принадлежать окончательная победа.

— …как восстание тиктаков, — закончил Юго.

— Что? — очнулся Гэри.

— Ну, похоже на вирус. Только не известно, что вызывает его.

— По всему Трентору?

— В том-то и дело. В остальных Зонах с тиктаками те же проблемы.

— Они отказываются выращивать еду?

— Угу. Некоторые тиктаки, в основном последних моделей, пятьсот девяностые и выше — они говорят, что аморально есть других живых созданий.

— Горе-то какое.

Гэри вспомнил завтрак. Даже после экзотики Сатирукопии сегодняшняя выходка автоматической кухни показалась насмешкой. Тренторианская еда всегда были приготовлена, измельчена, смешана и красиво сервирована. Например, фрукты появлялись на столе только в качестве соуса или сока. К его ужасу, на этот раз овощи словно вытащили прямо из земли. Непонятно было даже, помыли ли их. Тренторианцы терпеть не могли, когда еда напоминала о естественной среде.

— Они отказались работать в Пещерах, — сообщил Юго.

— Но это так важно!

— Никто не может успокоить этих чурбаков. У них завелся какой-то дурацкий мем-вирус.

— Действительно, как чума, о которой ты писал.

Гэри поразился разрухе, которая воцарилась на Тренторе всего за несколько месяцев. Они с Дорс, ведомые Дэниелом, пробирались к Университету через грязные, заваленные мусором коридоры, в которых светильники не светили, а лифты намертво отключились. Теперь еще и это.

У Юго внезапно заурчало в животе.

— Ой, прошу прощения, сэр. Впервые за много сотен лет люди вынуждены работать в Пещерах сами! Что-то делать собственными руками! Все, кроме аристократов, сидят на голодном пайке.

Когда-то Гэри спас Юго от этой изнуряющей работы. В заброшенных подвалах древесина и целлюлоза проходили многоступенчатую обработку. Потом реки полученного слабокислого раствора подвергались гидролизу и становились глюкозой. А теперь люди, а не специальные тиктаки, вынуждены были смешивать химикаты и соблюдать пропорции. То, что получалось, подавали на стол.

— Император должен что-то сделать! — закончил Юго.

— Или я, — добавил Гэри. — Но что?

— Люди говорят, что мы должны разломать всех тиктаков, не только пятисотую серию, и делать все сами.

— Без тиктаков мы опустимся до того, что будем перевозить через все пространственно-временные тоннели и во всех гиперкораблях только еду. Трентор погибнет.

— Так ведь мы можем делать все гораздо лучше тиктаков.

— Мой дорогой Юго, я называю это эхономикой. Ты повторяешь сомнительные истины. Но посмотри на картину со стороны. Тренторианцы уже не те люди, которые обустраивали этот мир. У нас теперь кишка тонка.

— Мы не хуже и не слабее тех мужчин и женщин, которые строили Империю!

— Они не топтались на месте.

— У далити есть старая пословица, — ухмыльнулся Юго. — Если тебе не нравится все в целом, живи, как собака. Получай похвалы, часто кушай, люби и будь любим, много спи и мечтай о мире без блох.

Гэри не удержался и рассмеялся. Но он знал, что должен действовать и притом быстро.

— Нас поймали за шиворот жестяные божества и угольные ангелы, — прохрипел Вольтер.

— Они… живые существа? — спросила Жанна тонким, испуганным голосом.

— Этот поганый Туман — довольно могущественный, отчасти бог. И более беспристрастный, чем настоящие органические люди. Мы с тобой уже ни то, ни другое.

Они плыли над тем, что Вольтер назвал Сетегород, — системой, которая представляла Трентор, его компьютерное воплощение. Ради Жанны Вольтер превратил городские уровни и компьютерные линии в мириады высоких мерцающих башен, соединенных хрустальными переходами. Воздух дрожал от напряженной работы системы. Яркие точки соединялись с другими точками, образуя сложную паутину, и этой сетью была покрыта вся земля. Город напоминал обнаженный мозг. «Картинка-каламбур», — подумал Вольтер.

— Я ненавижу это место, — сказала Жанна.

— Тебе больше нравится симулятор Чистилища?