Виталий Полищук - Незримое, или Война в иномирье. Монасюк А. В.: Из хроник жизни – удивительной и многообразной. Книга вторая

Хладнокровный японец немедленно рухнул в обморок.

Вызвали врачей, но кто-то прочитал содержимое записки, переданное самоубийцей перед смертью своему хозяину. Там иероглифами рукой Ошими было написано:

НЕ БУДЬ ИДИОТОМ, ВЫГОНИ РУССКОГО КОЛДУНА, ИНАЧЕ ТЕБЕ КОНЕЦ!

Теперь уже Сото лихорадочно набирал один за другим телефонные номера Бейтса, пока не соединился с ним.

– Ты как хочешь, – кричал Сото, – но я отказываюсь от русского! Я почти разорен, и вдобавок у меня начали увольняться работники! Сотнями! Ты знаешь, что мой секретарь прямо у меня в кабинете перерезал себе горло?

Бейтс, который еще вчера точно также визжал бы по телефону, уже успокоился, и потому почти нормальным голосом ответил:

– Моя секретарь сделала себе харакири. Да-да, разрезала живот и выпустила содержимое.

А разоряемся мы вместе.

Согласен, от услуг Монасюка придется отказаться. Не сумел он защитить нас! Как мы это сделаем?

Спокойный голос в трубке подействовал на японца. И Сейдзе Сото говорил далее уже в обычной своей манере.

– Пошлем ему письменное уведомление. Каждый. И заберем наши деньги.

– Мы не сможем забрать все. Он часть потратил, часть перевел на свои защищенные счета.

– Тогда пусть эти деньги останутся ему. Нам не хватало еще одного врага!

– Согласен. Мое уведомление об отказе от услуг будет у него сегодня же!

– Мое – завтра!. И нужно, чтобы это непременно попало в газеты!

– Успокойся, Сейдзе! Вспомни, Монасюк – человек слова. Согласен, наши счета с остатками денег нужно аннулировать. Защиту, которой нас научил Анатоль, наверное, тоже ставить нельзя, чтобы не насторожить нашего врага. Но Монасюк все равно защитит нас, коли обещал, я в это верю…

На безымянном острове невдалеке от архипелага Того-Паго заходился хохотом Туси Кхрна.

Каладжи Неру, просматривающий информацию на экране своего ноут-бука, был мрачен.

– Теперь остался последний удар, – отсмеявшись, сказал колдун. – Но его нужно тщательно подготовить. И твоя дочь будет отмщена!

Каладжи промолчал.

На следующий день Монасюк уже знал, что от его услуг отказались Гилмори Бейтс и Сейдзе Сото. От них поступили сообщения, пришло также уведомление банка, что его права на распоряжение счетами Бейтса и Сото владельцами аннулированы.

Сказать, что Монасюк расстроился, было нельзя. Оставшиеся на аннулированных счетах деньги были ему не нужны. Что касается обязательств перед «дарителями» – Монасюк собирался все равно выполнить их. Даже, если придется действовать вопреки их воле и так, что они ничего не заметят.

Однако, как бы то ни было, приятного во всем этом было мало.

В этот момент и появился приехавший из Англии Селезнев. Вообще-то он до поездки успел поработать и здесь, в Женеве, в частности, с Шарон Дитц он успел переговорить до ее трагической и нелепой смерти.

Селезнев хотел встретиться в первую очередь с Николаем, но того не было, и он зашел к патрону.

– Здравствуйте, Анатолий Васильевич! – сказал он мрачному Монасюку.

– И вам того же! – вставая и пожимая руку Селезневу, ответил Монасюк. – Ну, что нового?

– Есть кое-что. Нашел я подручного Осиновского, но пока с ним не говорил. А вот относительно вас интересная информация проскочила. Вами очень интересовался какой-то индонезиец. Фамилия Неру вам ничего не говорит?

Монасюк задумался. На ум ничего не приходило. Он абсолютно точно фамилию Неру не встречал. Да и Индонезия – никаких ассоциаций с этой страной и ее жителями у него не возникало.

– Нет, Сергей Николаевич, а чего ему было нужно?

– Да как-то это связано с Осиновским… Неру вроде и им интересовался… В общем, если что-то появится определенное, я сообщу.

– А что по нашему кроту?

– Работаю, Анатолий Васильевич. Работаю! Да, индонезийца этого поискать?

– Не нужно. Не стоит отвлекаться!

Селезнев все-таки дождался Николая, и, когда тот появился, потащил его к себе домой – попробовать английский эль, который он привез из Лондона.

Эль попробовали – покрутили головами после первой же кружки – пиво лучше, решили оба.

Эль был предлогом. Селезневу, в том что он задумал, нужна была помощь Коли. Но тот, выслушав Селезнева, сказал:

– Вообще-то, я служу Анатоль Васильичу… Так что…

– Ты думаешь, я меньше люблю Анатолия Васильевича, чем ты? Но ведь он, когда узнает правду, это же, ну, не знаю, это такой удар для него будет.

– Да вы в Лондоне поди не знаете, что тут творится? Тут бейтсовские люди с мостов сигают, животы себе режут, проблем – выше крыши, а тут вы… Нет, я не согласен.

– Давай так, Коль. Если я ошибаюсь, и это не подстава против Анатолия Васильевича – ты мне морду набьешь!

– Это – как?

– А вот так. Буду стоять, опустив руки, а ты мне по морде столько раз стукнешь, сколько захочешь!

Николай взял в руку кружку, сдул пену и, приложившись к ней, высосал содержимое до дна.

– Не, ничего эль! Ладно, я ведь к ним обоим сердцем прикипел, ну, что уж там…

– Тогда вот тебе сотовый, мой номер в памяти. Это – для связи. Возьми отпуск, когда я скажу, машину попросишь… Нет, лучше в прокате возьми.

Ну, остальное я потом объясню. Сейчас-то куда?

– А в Изумрудную долину. Рванули ее, слышал?

– Слышал. Так а зачем тогда вы туда собрались?

– Не знаю. Васильичу видней.

Анатолию Васильевичу Монасюку, конечно же, было видней.

Во-первых, он сразу понял – не случайно сохранилось в неприкосновенности лишь одно строение в Изумрудной долине – лаборатория вакуумных камер.

Во-вторых, Анатоль ведь предупреждал, что они еще встретятся.

Нужно было ехать. Не смотря на то, что его уволили…

На электрокары, конечно, теперь никто не пересаживался. Так что подъехали они с Николаем на машине прямо ко входу в лабораторный корпус.

Вокруг в воздухе до сих пор висела пыль. Пахло гарью, запахом использованной взрывчатки. Ничего не осталось от уголка чистой альпийской природы.

Охрана отказалась впускать Анатолия, и он просто-напросто ворвался внутрь. Просто вдруг одному охраннику стало плохо – прихватило сердце, а второй вместо Монасюка увидел жуткую рептилию, и, попятившись назад, упал. Этого хватило, чтобы Анатолий вбежал внутрь.

В помещении с камерами было темно. Но когда он вошел в закуток пятой камеры, голова была на месте – чуть светилась внутренность камеры, и хотя экраны и лазерные комплексы не работали, Анатолий услышал как бы прямо у себя в голове:

«ТЕПЕРЬ ПРИШЛО ВРЕМЯ ТЕБЕ УЗНАТЬ ВСЕ. ИЛИ ПОЧТИ ВСЕ. ТЫ МОЖЕШЬ ГОВОРИТЬ, ИСПОЛЬЗУЯ СВОЙ РЕЧЕВОЙ АППАРАТ, Я ПОНИМАЮ ТЕБЯ ТАКЖЕ, КАК ТЫ – МЕНЯ».

«ТЫ СКАЗАЛ – ТЕПЕРЬ ПРИШЛО ВРЕМЯ… ЗНАЧИТ, ВСЕ, ЧТО ПРОИЗОШЛО, БЫЛО ИЗВЕСТНО ЗАРАНЕЕ, И БЕЗ ЭТОГО НЕЛЬЗЯ БЫЛО ОБОЙТИСЬ?»

«КОНЕЧНО, НИЧЕГО СЛУЧАЙНОГО В ТОМ, ЧТО ВЫБРАЛИ ТЕБЯ, ЧТО ТЫ ОЧУТИЛСЯ ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС ОБЩАЕШЬСЯ СО МНОЙ, НЕТ.