Виталий Полищук - Серые тени в ночной тьме

Немцы, понятное дело, не ведали, что собственно с трубой они ничего не сделали, а вот заглушку наверху – повредили! Да и под самой трубой, как видно, что-то там нарушили…

Ну, после войны Даниловский, давно ставший шахтерским поселком, отстроился, похорошел. Трубу решением поссовета каждый год к Первомаю белили, а на ее верхушке на флагштоке меняли алое полотнище на новое.

И так – до следующего года.

После «возвращения России на единую дорогу мирового экономического развития», то есть начала в стране всеобщего бардака, шахты стали закрываться, Даниловский захирел, а на небелёной теперь уже много лет трубе давным-давно никакого флага не было. А вот сама труба – была! Торчала себе на холме посреди поселка, но давно уже стала столь привычной жителям Даниловского, что они её просто не замечали.

Все началось после того, как в соседнем шахтерском поселке Каменоломни начали под землей взрывные работы. Произошло это на переломе тысячелетий, то есть – году в 2000 – 2001-ом.

Поселок не зря получил такое название. Катакомбы неизвестного происхождения тянулись под ним во всех направлениях.

Когда-то, по всей видимости, здесь действительно добывали камень. Ну, или ещё что-то: факт остается фактом – на стенах многокилометровых катакомб, ведущих куда-то вглубь, были видны следы человеческих рук. Точнее, каких-то рубящих инструментов.

Весь советский период энтузиасты-спелеологи пытались изучать эти пещеры, но не преуспели.

Когда же после взрывных работ одна за другой канули в неизвестность сначала экспедиция спелеологов, а за ними – и организованная МЧС спасательная экспедиция, все входы в пещеры были наглухо заколочены досками, перекрещенными брусами, и все это украшено табличками: «ВХОД ЗАПРЕЩЕН!»

Но видно, сотрясения почвы из-за глубинных взрывов в поселке Каменоломни окончательно нарушили целостность горных пород в глубине под Даниловским. Вдобавок оказалась разрушенной заглушка на трубе.

И из нее стали по ночам раздаваться звуки.

Звуки эти были столь ужасны и были пронизаны такой тоской и безнадежностью, что жители поселка стали по ночам крепко запирать двери домов, спускать с наступлением темноты во дворах собак, ну, и конечно, не выходить за двери в темное время суток без особой нужды.

Впрочем, нужду по ночам приходилось справлять в ведра. А особо культурные даниловчане обзавелись ночными горшками…

И это – не смешно!

Главное Разведовательное Управление в лице ГСР оказалось «пристегнутым» к событиям в Даниловском по следующей причине.

Невдалеке от поселка был военный городок. Здесь, периодически сменяя друг друга, дислоцировались части российской армии.

В описываемый период здесь располагалась мотострелковый полк.

Солдаты срочной службы, уходя в увольнение, отдыхали как раз в Даниловском. И, что естественно для наших солдат, не чурались употребления внутрь крепких спиртных напитков.

Стояла уже поздняя осень, и хотя Ростовская область – это не Тюмень, все-таки по ночам было уже прохладно.

Наверное, именно по этой причине трое солдат во время увольнения, крепко причастились спиртным и шли со своими девушками как раз мимо трубы, когда из неё «зашумело».

Молодежь замерла на месте, прислушиваясь.

И слушала некоторое время всё, что неслось во все стороны сверху из отверстия трубы.

Сначала словно бы кто-то низким басовитым голосом что-то говорил, то ли – уговаривал, то ли, наоборот, внушал. Затем раздался какой-то омерзительный скрежет, гул, и вслед за этим – вопли.

Кричали, казалось, тысячи людей, и голоса их были полны такой боли, такого ужаса, что шестеро молодых людей сначала попятились, потом стали отходить спиной назад, инстинктивно двигаясь на цыпочках, а в какой-то момент все вместе одновременно, как по команде, повернулись и рванули бегом что было сил.

Остановились на окраине поселка. Прислушались – брехали собаки, где-то шумел мотор проезжавшей автомашины. Голоса из трубы здесь слышны не были.

И тогда, едва успев отдышаться, сержант Гуцуев сказал:

– Не, на х…, надо проверить будет, что там в этой трубе!

– Не нужно, Аник, – умоляюще попросила Наташа – девушка Анвара Гуцуева.

– На х…, еще как надо! Мужики, в следующее увольнение «пожарку» в расположении спиз… м! Я эту еб… ю трубу всю обшарю!

Больше в тот вечер ничего не произошло. Солдаты проводили по домам своих девушек, причем один раз им пришлось проходить невдалеке от трубы – по соседней улице. Они, конечно, шли осторожно и прислушивались. Но теперь всё вокруг было тихо…

Через неделю Гуцуев с товарищами свою угрозу выполнили – самовольно проникнув в пожарную часть расположения полка, они завели и выгнали наружу пожарный ЗиЛ, снабженный раздвижной лестницей.

На нем неразлучная троица прибыла в Даниловский.

Дело было во второй половине дня, мероприятиепоэтому собрало множество очевидцев.

Был солнечный день, дул легкий ветерок, который шумел во всё еще по-летнему зеленой листве высоких пирамидальных тополей.

Белые домики поселка, сплошь укрытые плодовыми деревьями, асфальтированные улицы, да всё – создавало чувство защищенности и умиротворенности.

Поэтому таким вопиющим диссонансом показалось происшедшее в дальнейшем.

А произошло вот что.

Пожарная машина была «подана» задним бампером к трубе, и из её верха стала выдвигаться блестящая белым металлом лестница.

Когда она своим изогнутым концов, неприятно скрипя по кирпичу, упёрлась в верхнюю часть трубы, по ней, держа в руках конец длинного брезентового шланга брандспойта, шустро полез вверх сержант Гуцуев.

За ним по ступеням поднимался его товарищ – ефрейтор Библиков… И тоже с брандспойтом, которым он обмотал себя вокруг пояса.

Третий – рядовой Бухаркин, сидел в кабине и манипулировал рычагами.

Стоя на широкой закраине трубы, Гуцуев также обвязался брезентовым рукавом, затем они с Библиковым подергали толстые кишкообразные брезентовые шланги, проверяя надежность крепления, и, помахав многочисленным зрителям руками, исчезли за краем трубы.

Некоторое время было тихо, и вроде бы ничего не происходило. И тогда Бухаркин произвел те же страховочные манипуляции, что и его товарищи и, обвязанный рукавом, полез вверх по лестнице. Сзади него со скрипом проворачивался барабан, на котором был намотан пожарный шланг. И некоторое время это был единственный звук, пока… Пока из трубы вдруг не раздался полный удивления басовитый голос, который вдруг сменил рев.

Стоявший в тот момент уже на широком краю верхушки трубы Бухаркин вдруг мгновенно был как бы втянут какой-то силой внутрь. А затем из трубы ударил язык пламени, взметнулся далеко вверх и опал.