Йэн Стюарт - Колесники

– Надеюсь, ты не столь доверчива, как мужичье, и не думаешь, что Мозес – колдун.

Именно это подразумевала Кашина, однако ей не хотелось удостоиться презрения Биншабы.

– Конечно, я так не думаю! Но… он долго изучал муравьев, и потом у него была крыса, а в результате колонны ушли из Деревни. Наверняка он все и устроил.

Биншаба ощутила, как по спине побежали мурашки. А ведь это правда. Давным-давно она заметила за приемным сыном странную способность сочувствовать животному миру. А теперь, по-видимому, его способности распространились даже на насекомых. У Мозеса очень странный ум. Временами он кажется почти чужаком.

– Возможно, ты и права, Кашина. Я сама спрошу Мозеса.

Как же у него получается управляться со своим даром? Мальчик был Посторонним, что, возможно, объясняло его странности. Женщины Деревни никогда не видели других Посторонних; предполагалось, что они не знают о существовании Внешнего мира. Но, конечно, женщины все знали и рассказывали детям, когда их отцов не было в пределах досягаемости, странные истории. Они рассказывали про совершенно невероятный мир с хижинами размером с гору и с животными, сделанными из жести, мир, где картинки двигаются и их цвета сияют как луна. И эти странные рассказы воплотились в Мозесе. Колдун он или нет, каждый в Деревне признавал, что мальчик владеет чудесным. Они назвали его Говорящим-с-Животными.

Карлсон крался между валунами безмолвной тенью. Он снова был в прекрасной спортивной форме, сухожилия и мускулы, ни унции лишнего жира. А еще он утратил наивность и стал гораздо более жестокосердным.

Он поглядел на свой уникомп. Отлично – одиннадцать хищников находились в пределах тридцатимильной зоны, а также самка с детенышем, а то и с двумя. Одним из побочных эффектов слежки, пусть не всегда эффективной, за миром диких животных, которую вела полиция Экобаланса, было то, что Охотники, внедряясь в ее компьютерные системы, могли использовать информацию для выбора своих жертв.

К тому же он поблизости от закрытой Деревни, где надеялся отыскать черного ребенка. Последние сведения Карлсон получил случайно. Охотник был весьма заинтересован в будущем Мозеса. Он намеревался удостовериться, что у мальчика нет будущего.

Кхи Минг-Кио достаточно внятно объяснил, что Карлсон в свое время допустил ошибку, сохранив жизнь Мозесу. В течение пяти лет Охотника использовали на самых опасных и сложных заданиях. Как Кхи и предполагал, Карлсон обладал несгибаемой волей и врожденным инстинктом кровожадного убийцы, способного не только выжить во время испытаний, но и извлечь из них выгоду. Не успел он поинтересоваться, почему с ним обошлись так сурово, как Кхи поздравил Охотника с окончанием передряги, а потом сжато, но выразительно дал понять, по какой причине его подвергли столь специфическому режиму, а еще спросил, что Карлсон сделает с мальчишкой, если когда-нибудь судьба сведет их повторно.

Карлсон энергично провел ребром ладони по горлу. Его затрясло от едва сдерживаемой ярости. Пять лет страданий! Пять лет отвратительнейших заданий, лакейской работы, скотской работы… И все из-за черномазого ублюдка, который оказался в ненужном месте в ненужное время!

Он не повторит ошибки.

Кхи был удовлетворен. Карлсон получил хороший урок и стал только крепче духом.

Между тем дело черного ребенка приняло совсем не тот оборот. В уме Кхи не укладывалось, как судьба позволила Мозесу выжить. По всей видимости, дурацкая случайность. Самый простой способ превратить поражение в победу – попросить помощи у традиционных богов. Несколько вознесенных молитв и щедрые пожертвования наличными помогут договориться с ними, или, что более важно, с теми, кто являлся их представителями. Глупо раздражать духовенство, тем более, существовала более или менее устоявшаяся практика. Кхи выяснил, что мальчик находится в руках его врага Дьен По-жу. Он напрасно тратил время, представляя, как этот факт будет использован для крушения его империи, и израсходовал впустую кучу денег, пытаясь обнаружить местонахождение ребенка. И вдруг понял, как ему добиться поставленной цели. Надо всего лишь прибегнуть к услугам Карлсона. Приведя в движение проходную пешку, Кхи с нетерпением ожидал, когда начнется эндшпиль.

К Охотнику вернулась благосклонность сильных мира сего – ему предоставили исключительные привилегии: свободу действий в любом регионе земного шара, оплату расходов на передвижение, лучшую экипировку из существующих на данный момент. А самое главное – выбор действий. Однако недвусмысленно дали понять, что привилегии продлятся ровно столько, сколько показываются внушительные результаты. И Карлсон раз за разом добивался таких результатов. Он прославился своими операциями. Его приемы стали среди Охотников легендой, хотя и слегка приукрашенной в пересказе. Его добыча приумножала казну Кхи Минг-Куо. Если клиент требовал конкретную особь, Карлсон добывал это животное, где бы оно ни скрывалось и как бы тщательно ни охранялось. Он мог обойти самую хитроумную линию защиты и похищал редкие виды фауны прямо из-под носа у ротозеев-охранников. Его обучили вступать в бой как с оружием, так и без – он всегда был готов к единоборству. Как-то раз в течение двух бурных месяцев от его рук в разных операциях погибли четверо экополицейских, и в каждом случае он приумножал доходы сети магазинчиков Кхи, торгующих народными снадобьями.

Он тоже не остался внакладе, а его репутация взлетела на новую высоту.

Карлсон познал новые способы убийства. Однажды ночью он сидел в баре в Луанг Намса с лаосской стороны границы, ожидая финансовой смазки для безопасного перехода в Свободный Китай. Ему нравилось это тихое и спокойное местечко. И вдруг какой-то маленький неряшливый китаец разбушевался не на шутку, насылая проклятия на варваров, разрушивших ему жизнь. Охотник поставил буяну выпивку и попытался утихомирить, за что в последующие полчаса был вознагражден с лихвой – бессвязная речь Пуня, как бедолага себя именовал, повествовала о том, как маленький винтик из хорошо смазанной машины Белых Драконов был выдворен из Китая главарем своей банды. У него отобрали все документы, выперли за границу и послали куда подальше.

С этого момента Карлсон избрал новую линию поведения, объявив себя закадычным приятелем Пуня, и настоял на оплате за спиртное в течение всего вечера. Про себя Охотник считал, что Пуню повезло остаться в живых, но внешне всячески сочувствовал разглагольствованиям неудачника. Он не стал выяснять, каким образом варвары разрушили жизнь Пуню, но настойчиво, раз за разом возвращался к вопросу, бывал ли когда-либо его новый приятель за пределами Свободного Китая.