Франсис Карсак - Робинзоны космоса - Бегство Земли - Рассказы.

Словом, решено было заключить союз с землянами, и вскоре те уже начали обживаться в «Новой Франции». А затем пришли американцы.

Для их размещения ссви уже не располагали столь уж большими свободными территориями. С другой стороны, именно потому, что американцы были гораздо более многочисленны и ссви не имели возможности предварительно за ними понаблюдать, ссви и относились к ним с гораздо большим подозрением. В итоге ссви предоставили им земли, располагавшиеся между «Дронной» и ее главным левобережным притоком, земли, которые представляли собой не что иное, как обычную проходную зону между племенами, проживающими к востоку от Неведомых гор, и племенами Запада. Но главное — учитывая тот факт, что земли эти по-прежнему принадлежали им по праву, пусть их и изгнали с них сслвипы, — они отдали американцам регион, пролегавший между Исвилсиувлом и «Дордонью». В то же время они предоставили французам коридор на правом берегу Дордони и небольшую территорию в устье этой реки.

Со стратегической точки зрения ссви обеспечили себе тем самым двойной «буфер» между собой и западными сслвипами и одиночный «буфер», сформированный наиболее надежным союзником, каковым они полагали французов, между собой и американцами...

Подозрительность ссви в отношении американцев была, как это доказал инцидент, приведший к войне, в какой-то мере оправданной. Часть Соединенных Штатов, унесенная на Теллус Великим Катаклизмом, являлась в действительности частью штата Виргиния, то есть Юга, где значительная часть населения испытывала глубокие расистские чувства по отношению к «цветным». И в конце своего рассказа Бурна явно не преисполнен оптимизма.

Жорж Борд

TERRE EN FUITE

1960

Я знаю: в то, что я собираюсь написать, никто не поверит. Однако же только я сегодня способен пролить хоть немного света на необычную личность Хорка, я хочу сказать — Поля Дюпона, самого одаренного физика, какой когда-либо жил на нашей планете. Как известно, он погиб одиннадцать лет тому назад вместе со своей молодой женой Анной вследствие произошедшего в лаборатории взрыва. По завещанию он назначил меня опекуном своего сына Жана и распорядителем всего имущества, так как родни у него не было. Именно поэтому в моем распоряжении оказались все его бумаги, все его неизданные заметки. Увы, их никогда не удастся использовать, разве что появится новый Шампольон, помноженный на Эйнштейна. И кроме того, мне досталась написанная по-французски рукопись, которую вам предстоит прочесть.

Я знал Поля Дюпона, можно сказать, с самого рождения, потому что я немного старше, и мы жили в одном и том же доме, теперь уже разрушенном, по улице Эмиля Золя в Перигё. Наши семьи дружили, и, насколько я себя помню, я всегда играл с Полем в маленьком садике, общем для наших двух квартир. Мы вместе пошли в школу и сидели за одной партой с первого класса до получения свидетельства о среднем образовании. Затем я выбрал отделение экспериментальных наук, тогда как Поль, согласно воле его отца, занялся элементарной математикой. Я говорю: «согласно воле его отца», инженера-электрика, потому что, как это ни странно для человека, совершившего настоящую революцию в физике, Поль никогда не был особенно силен в математике и вынужден был упорно трудиться, чтобы получить свой аттестат.

Его родители умерли почти одновременно, когда мы с Полем были в Бордо, где я писал свой реферат по естественным наукам, пока он обучался на подготовительных курсах, готовящих к экзаменам во ВТУЗы. Затем он поступил в Высшую электротехническую школу и после ее окончания устроился инженером на одну из альпийских гидроэлектростанций, которой заведовал друг его отца. Я в это время работал над моей докторской диссертацией. По правде сказать, он быстро продвинулся, потому что к тому времени, когда с ним приключилось это странное происшествие, перевернувшее всю его жизнь, он был уже заместителем директора. Мы лишь изредка обменивались письмами. Моя должность заведующего сектором на факультете естественных наук в Тулузе не позволяла мне часто наведываться в Альпы, а каникулы я предпочитал проводить в Западной Африке. Словом, свидетелем этого происшествия я стал лишь по чистой случайности.

Возник проект создания еще одной плотины в соседней долине, и мы с профессором Маро отправились туда, чтобы изучить этот проект с геологической точки зрения. Так я очутился всего в сорока километрах от гидростанции, где работал Поль, и воспользовался этим, чтобы нанести ему визит. Он принял меня с искренней радостью, и мы весь вечер проболтали, вспоминая наши школьные и студенческие дни. Он говорил также и о работе, которая его живо интересовала, о проектируемой гидростанции и даже рассказал о своем недавнем романе, впрочем, быстро закончившемся. Но ни разу — повторяю, ни разу — он не упомянул ничего, что относилось бы к теоретической физике. На первых порах довольно-таки холодный и недоверчивый, узнав человека получше, он либо совершенно замыкался в себе, либо, напротив, раскрывал перед вами всю свою душу, становясь наиприятнейшим собеседником, однако я возьму на себя смелость утверждать, что я был единственным его закадычным другом. Я ничуть не сомневаюсь в том, что, если бы тогда он уже занимался теми исследованиями, которым предстояло его обессмертить, он бы дал мне это понять, пусть даже и намеками. На следующее утро я имел возможность наблюдать, как он копается в своих конспектах, и хотя я далек от математики, все же могу утверждать, что они не превышали уровень неплохого, но не более, инженера-электрика.

Я приехал к нему в понедельник 12 августа и намеревался уехать через день, но он настоял, чтобы я остался у него до конца недели. Происшествие произошло в ночь с пятницы на субботу, точно в двадцать три часа сорок пять минут.

Весь день стояла удушающая жара. После полудня я устроился под молодым вязом, затенявшим небольшой сад, и принялся приводить в порядок мои геологические заметки. Часов в пять вдалеке, на востоке, загрохотал гром, небо быстро заволокли тучи, и к семи часам стало совершенно темно, над горами разразилась гроза. Поль прибыл примерно через полчаса под проливным дождем и, как мне показалось, был весьма обеспокоен тем фактом, что не все молниеотводы на станции расположены достаточно высоко. Мы поужинали почти в полном молчании, и он извинился передо мной, сказав, что ночь ему нужно провести на работе. Около половины девятого я помог ему натянуть промокший плащ, затем поднялся в свою спальню. Я слышал, как от дома отъехал его автомобиль.