Герберт Уэллс - Морская Дама, Узор из лунного света

Морская Дама неожиданно посмотрела ей прямо в глаза.

- А подумайте, каким удивительным все должно казаться мне здесь! заметила она.

Однако воображение Эделин продолжало работать, и сухопутные впечатления Морской Дамы не могли ее отвлечь. На какое-то мгновение ее мысленный взор проник сквозь маску благовоспитанной безмятежности и притворной светскости, которая так успешно ввела в заблуждение миссис Бантинг.

- Это должен быть в высшей степени странный мир, - произнесла она и с вопросительным видом умолкла, не в состоянии сказать ничего больше. Но Морская Дама не пришла ей на помощь.

Наступила пауза - все напряженно думали, о чем бы еще поговорить. На столе стояли розы, и разговор, естественно, зашел о цветах.

- Да ведь у вас тоже есть морские анемоны! - вспомнила мисс Глендауэр. - Как, наверное, красивы они среди скал!

И Морская Дама подтвердила, что они действительно очень красивы особенно культурные сорта.

- А рыбки? - сказала миссис Бантинг. - Как, должно быть, удивительно видеть вокруг себя рыбок!

- Некоторые из них подплывают и кормятся прямо из рук, - сообщила Морская Дама.

Миссис Бантинг удовлетворенно вздохнула. Ей тут же пришли на ум выставки хризантем и цветник перед Королевской Академией искусств - таким людям, как она, доставляет удовольствие лишь то, что хорошо им знакомо. Морская пучина на мгновение представилась ей неожиданно добропорядочным и уютным местом, чем-то вроде переулка между Пиккадилли и Темплом. Правда, ее ненадолго смутил вопрос об освещении, но в следующий раз об этом она вспомнила лишь много времени спустя.

Тем временем Морская Дама, избегая серьезных расспросов мисс Глендауэр, перевела разговор на солнечный свет.

- Солнце у вас здесь такое золотистое, - сказала она. - Оно всегда золотистое?

- А у вас, наверное, вместо него стоит такое красивое зеленовато-голубое мерцание, - сказала мисс Глендауэр. - Иногда что-то отдаленно похожее можно видеть в аквариуме...

- Мы живем намного глубже, - ответила Морская Дама. - Там, в миле от поверхности или около того, все, знаете ли, фосфоресцирует, и это похоже на... не знаю на что. Как город ночью, только ярче. Как ваша набережная или что-то вроде этого.

- Правда? - воскликнула миссис Бантинг, подумав о Стрэнде во время театрального разъезда. - Там так светло?

- О, очень светло, - ответила Морская Дама.

- Но неужели это никогда не выключается? - попыталась понять Эделин.

- Там все совсем иначе, - ответила Морская Дама.

- Потому-то это так и интересно, - сказала Эделин.

- Там, знаете ли, нет ни дня, ни ночи. Ни времени, ничего такого.

- Вот это очень странно, - заметила миссис Бантинг, рассеянно наливая мисс Глендауэр еще чашку; поглощенные своим интересом к Морской Даме, обе уже выпили изрядное количество чая. - А как же вы узнаете, когда наступает воскресенье?

- Мы не... - начала Морская Дама. - Во всяком случае, не... - И тут же нашлась: - Но ведь нам слышны прелестные гимны, которые по воскресеньям поют пассажиры на судах.

- Ну, разумеется! - сказала миссис Бантинг, которая в молодости тоже распевала гимны, и тут же совсем забыла, что в словах Морской Дамы ей только что послышалось нечто неуловимое.

Однако вскоре в разговоре мелькнул намек на более серьезное различие правда, всего лишь намек. Мисс Глендауэр наугад высказала предположение, что у обитателей моря тоже есть свои "проблемы", и тут, видимо, ее природная серьезность взяла верх над подобающим светской даме легкомыслием, и она начала задавать вопросы. Нет никакого сомнения, что Морская Дама отвечала уклончиво, и мисс Глендауэр, спохватившись, что ее расспросы чересчур настойчивы, попыталась загладить вину, ограничившись общим впечатлением.

- Нет, не могу себе этого представить, - сказала она, выразив жестом свою беспомощность. - Хочется это увидеть, хочется понять. Но для этого надо родиться маленькой русалочкой.

- Маленькой русалочкой? - переспросила Морская Дама.

- Да... Вы ведь так называете своих маленьких?...

- Каких маленьких? - спросила Морская Дама.

Несколько мгновений она смотрела на них с откровенным удивлением - тем непреходящим удивлением, какое испытывают бессмертные при виде постоянного распада, смерти и зарождения, составляющих суть человеческой жизни. Потом, увидев выражение их лиц, она как будто опомнилась.

- Ну, конечно, - сказала она и, круто переменив тему, так что вернуться к прежней стало затруднительно, согласилась с Эделин: - Да, там все совсем иначе. Чувствуешь себя, знаете ли, такой похожей, но совсем другой. Это и есть самое удивительное. Как, по-вашему, правда я выгляжу хорошо? А между тем я, знаете ли, до сегодняшнего дня еще ни разу не зачесывала себе волосы и не надевала платья.

- А что вы вообще носите? - спросила мисс Глендауэр. - Наверное, что-нибудь прелестное?

- Мы одеваемся совсем иначе, - ответила Морская Дама и стряхнула с платья крошку.

Какое-то мгновение миссис Бантинг пристально смотрела на гостью. Мне кажется, за это мгновение у нее в голове промелькнули некие смутные, неопределенные картины языческого свойства. Однако Морская Дама сидела тут, перед ней, в ее пеньюаре, столь осязаемо благовоспитанная, с убранными по моде прелестными волосами и с таким откровенно невинным взглядом, что подозрения миссис Бантинг тут же улетучились.

(А что касается Эделин, то я в этом не столь уверен.)

Глава III ИНТЕРМЕДИЯ С ЖУРНАЛИСТАМИ

I

Самое удивительное то, что Бантинги действительно выполнили всю программу, которую наметила миссис Бантинг. Им, во всяком случае на время, безусловно удалось превратить Морскую Даму во вполне правдоподобную женщину-калеку - и это несмотря на то, что существовало множество очевидцев появления Дамы, и на возникшие вскоре серьезные внутренние разногласия. Более того, несмотря на то, что одна из горничных - кто именно, было установлено лишь значительно позже, - по секрету рассказала всю историю ухаживавшему за ней весьма самоуверенному молодому человеку, а он в следующее воскресенье сообщил ее одному подающему надежды журналисту, который болтался без дела на Лугах, вынашивая нравоописательный очерк. Подающий надежды журналист не поверил, но предпринял кое-какие расспросы и в конце концов решил, что этим делом стоит заняться. Из нескольких источников до него дошли смутные, но достаточно обильные слухи о некоем происшествии: тот молодой человек, что ухаживал за горничной, был весьма словоохотлив, когда ему было что рассказать.

После этого подающий надежды журналист отправился в редакции двух ведущих фолкстонских газет, чтобы прощупать почву, и обнаружил, что до них эти слухи только что дошли и что они собирались сделать вид, будто ничего не слыхали, как обычно поступают местные газеты, столкнувшись с чем-то из ряда вон выходящим. Однако атмосфера предприимчивости, распространяемая подающим надежды журналистом, заставила их очнуться. Он это заметил и понял, что терять время нельзя. Поэтому, пока они подыскивали кого-нибудь, чтобы послать навести справки, он отправился звонить в "Дейли ганфайр" и в "Нью пейпер". Дозвонившись, он разговаривал уверенным и напористым тоном. Он сделал ставку на свою репутацию - репутацию подающего надежды журналиста.