Владимир Немцов - Осколок солнца. Повесть

Паша добился знакомства с матерью Любы. Она подтвердила, что купила пуговицы днем. Значит, можно позабыть о тех станциях, которые поезд проходил ночью. Изучая расписание, Паша определил, что киоск, где продавались таинственные пуговицы, мог находиться на участке пути примерно от Белгорода до Лозовой.

Но и этот участок пути очень большой: станций здесь не мало. Надо еще узнать, когда открываются и закрываются торговые точки на перронах, когда закрываются на обед. Паша выяснил и это. Затем принялся было разматывать еще одну ниточку — ведь известно, что на станции в тот день шел дождь, — но оказалось, что дожди в ту пору шли по всей Харьковской области…

Что же еще можно было сделать?

Мать Любы, сочувственно относившаяся к его поискам, долго вспоминала тот день, когда покупала пуговицы, стараясь найти в нем хоть маленькую отличительную подробность, и, наконец, вспомнила:

— Физкультурники высадились на той станции! Можно сказать, из-за них я тогда и в лужу-то влезла. Загляделась… Ребята, как один, высокие, статные, в пестрых майках.

К майкам Паша и прицепился. Какие же все-таки они пестрые? Сколько примерно было физкультурников? Девушек не видели? Нет?

Наверное, это были футболисты и приехали для участия в календарном матче. Приехали не местным поездом — значит, издалека. На станции их встречали. Выходит, что это не обычный приезд, а заранее подготовленный…

Окрыленный такими догадками, Паша начал лихорадочно ворошить комплекты спортивных газет и журналов. Он искал планы календарных игр на первенство страны, республики, областей. Не найдя ничего в центральных изданиях, Паша принялся за местные газеты, потом начал писать в районные физкультурные организации…

Через две недели настойчивый техник мог точно сказать, на какой из станций в дождливый июльский день высадились для участия в матче футболисты такого-то спортивного общества. Цвет маек футболистов полностью совпадал с описанным проводницей вагона.

Пашу Курбатова отправили в командировку. Теперь ему известно, где куплены пуговицы! А через два дня он прислал телеграмму:

«Пуговицы нашел тчк ищу производство».

Потом почти целую неделю Паша молчал. Наконец появился сам, счастливый, улыбающийся. Несмотря на жадное нетерпение всех сотрудников лаборатории, он медленно разворачивал сверток, освобождая его от бечевок и вороха бумаги… Открылась крышка коробки, и все увидели стопку прозрачных пластмассовых кружков.

Потом Паша рассказал, как рылся в пачках накладных у продавщицы галантерейного киоска, как много раз бегал на какую-то торговую базу, как ездил в Харьков, а оттуда в районный городок, где и нашел в полуподвале очень маленькое кустарное производство, которым ведал старый мастер.

Однажды вместе с другим сырьем он получил несколько килограммов неизвестного ему белого порошка. Что за материал? Что из него можно изготовить? Долго бился старый мастер. Пробовал прессовать — ничего не выходит. Пуговицы из нового порошка либо рассыпались, как печенье, либо выходили грязными, мутными. Наконец после многих опытов мастер нашел нужную температуру, давление, весь режим подогрева и охлаждения, то-есть разработал технологию прессовки изделий из новой пластмассы, — то, чего не хватало исследовательским лабораториям.

Пашу премировали за находчивость и инициативу. Но пуговица, с которой все началось, не принесла ему счастья. Встречи с Любой участились. Вскоре она стала невестой техника Курбатова, затем женой. А сейчас он одинок, потому что… Впрочем, об этом Курбатов не любил вспоминать.

Все свои помыслы, всю энергию он отдал осуществлению давней, казавшейся призрачной, мечты — заставить работать солнечный свет. В первое время ему казалось, что если найдена подходящая пластмасса, то идею фотоэлектрического поля можно считать реальностью. Действительно, инженеры из лаборатории фотоэлементов воспользовались пластмассой для своих конструкций. Но это был лишь крохотный шажок к далекой мечте Курбатова.

Через несколько лет он вплотную занялся фотоэлементами, и ему посчастливилось открыть новый способ изготовления фотоэлектрического слоя с довольно высоким коэффициентом полезного действия. Трудный каменистый путь. Каждый шаг, каждый процент добывался ценою мучительного напряжения воли и ума в борьбе с неподатливыми силами природы.

Победило упорство. И вот совсем недавно, в прошлом году, Курбатову разрешили построить экспериментальное опытное поле. Он придумал и сконструировал такую энергетическую систему, в которой одновременно использовалась световая и тепловая энергия солнца. Под прозрачным слоем пластмассы расположены ячейки фотоэлементов, похожие на вогнутые, крошечные зеркала. Их поверхность, покрытая специальным составом, превращает свет в электричество, а кроме того, в фокусе каждого «зеркальца» находятся термоэлементы, которые преобразовывают в электроэнергию солнечное тепло.

Таким образом Курбатов снимает со своего поля двойной «урожай». Свет и тепло без всяких машин — генераторов, превращенные в электроэнергию, бегут по проводам.

Казалось бы, в принципе все просто. Давно существуют и фотоэлементы и термоэлементы — проволочки из разных металлов, спаянные между собой. Если подогревать место спайки, то в проволочках возникнет ток. Существуют еще термоэлементы из полупроводников. Все просто, все давно изобретено. Но лишь сейчас впервые в истории человечества построена настоящая солнечная электростанция, впервые появляется новое понятие — «фотоэнергетика». Наука, которой раньше не существовало. Одним из зачинателей ее можно считать Курбатова. Ведь со времени открытия Столетова еще никто не использовал фотоэлементы для создания мощных электростанций.

А кто же такой Курбатов? Всего-навсего инженер-практик. Не так давно он был заочником, с трудом получил диплом. Многого ему не хватало: и высокой культуры ученого и образованности. Он не читал Шекспира, плохо знал Франса, не слыхал об Уитмене. Словом, он не знал того, что известно любому интеллигенту.

Это его удручало. Правда, не он один был таким. Некоторые инженеры даже бравировали тем, что не читали Шекспира (о нем не упоминается в кандидатском минимуме). Курбатова коробил такой практицизм, но он чувствовал, что и сам недалеко ушел от этих инженеров. Как еще много надо знать! Учился в рабочем поселке, писал диктанты с ошибками. До сих пор не в ладах с запятыми и с мягким знаком в середине слова. Да и речь его не блистала точностью выражений.

И все-таки он был настоящим ученым.

Если он преобразовывает чуть ли не тридцать процентов солнечной энергии в электричество, то это уже полный переворот в технике.