Владимир Щербаков - Фантастика 1977

— Суд оглашает справедливое и окончательное решение, не подлежащее обжалованию и опротестовыванию. Внимание! Суд оглашает решение.

Последовала короткая торжественная пауза, и затем, четко разделяя слова, «Фемида» провозгласила: — Развод бесполезен. Претензии истца необоснованны и вредны.

Он хотел возразить, но понял, что это ничего не изменит.

Тогда он демонстративно сел прямо на пол, показывая свое несогласие с мнением электронного судьи. «Фемида» на мгновение замешкалась. Через многочисленные щели было видно, как в ее недрах проскакивали искры, и неожиданно машина шипящим извиняющимся шепотом стала объяснять причину своего решения.

— Борьба со способностью женщин ошибаться во имя сохранения популяции невозможна. А уход от женщины ошибочен. Ошибочность же в ликвидации ошибки может привести к безошибочности, что само по себе содержит ошибку, которая, в свою очередь, недопустима из-за безошибочного воздействия на ошибоч…

Она что-то бормотала совершенно невразумительное, а искры в ее чреве полыхали сплошным огнем. И вдруг машина спокойным голосом Михаила потребовала: — Вставай, вставай, вставай…

Он открыл глаза и увидел Михаила. Тот тряс его за плечо и улыбался.

— Вставай. Там за тобой Татьяна пришла.

Увлекательная работа — придумывать географические названия: Мыс Рассвета, Озеро Солнечных Бликов… Мы только и делали, что придумывали, придумывали. Не только мы — Северная станция тоже. Вся планета была в распоряжении землян — в нашем распоряжении.

— Ребята! — кричала с энтузиазмом Майя Забелина. — Холмы Ожидания — хорошо?

— Река Раздумий?

— Ущелье Молчания?…

— Хорошо, — говорили мы. Подхваливали сами себя: работа нам нравилась, планета нравилась. Нравились наши молодость и находчивость. Давали названия даже оврагам: Тенистый, Задумчивый.

Геннадий Фаготин, начальник станции и нашей картографической группы, осаживал нас: — Как бы не выдохнуться…

— Старик, — отвечали ему, — на что голова на плечах?…

Геннадий был лет на пять старше любого из нас, но и ему не было тридцати. Картография — наука молодости и молодежи.

Нравилось нам и название планеты — Надежда.

Название придумали не мы — открыватели. Планету нашла экспедиция Жарского. Это была удача. Сотню лет корабли летают за пределами солнечной. Ищут планету земного типа.

Звезд много, и планет много. Ищут сестру Земли. А повезло Жарскому. И, как ни странно, у синей звезды. Предполагали, что планеты земного типа могут быть только у желтых солнц.

И вдруг — у синей звезды…

Это была шестая и последняя планета у солнца-карлика.

Пять, ближайшие к звезде, испепелены и расплавлены. Шестая — райские кущи: реки, озера — девичьи голубые глаза!..

Кислорода двадцать один процент, азота семьдесят восемь…

Правда, в воздухе много природного электричества — рождала сверхкорона звезды. Зато ни заводов, ни городов. Необитаемая планета!

— Как назовем — Находка, Жемчужина?… — спрашивали у Жарского.

Командир корабля молчал.

Восемьдесят девять планет с органической жизнью насчитывал каталог открытий. Даже с разумной жизнью. Пусть неизмеримо ниже земной, необычной и непривычной. Но планеты заселены. Щедрая земля, расстилавшаяся под звездолетом, не только привлекала — настораживала: для кого эта щедрость?

Были планеты-трясины, без клочка твердой земли. Планеты-фугасы: стоило опуститься — почва взрывалась. Планеты-тайны, покрытые паутиной — капиллярами, по которым струится лимфа. Паутина живет, мыслит…

Отличные названия Находка, Жемчужина. Но всякая находка предполагает, что ее кто-то потерял и хозяин может найтись. Жемчужина? Кто не польстится на ее красоту?…

На позывные по всем диапазонам шкалы ответа не было.

— Находка, Роберт Андреевич?…

— Надежда, — ответил Жарский, ступив на зеленую земную траву.

С ним согласились. Можно было надеяться, что планета станет землянам второй родиной.

Океан занимал семьдесят процентов поверхности. Два материка тянулись в долготном направлении по обе стороны от экватора. Само их расположение определило название: Северный, Южный. Между материками по океану брошено, словно горсть изумрудов, множество островов — то-то придется поработать картографам!.. Посетить и осмотреть все возможности, конечно, не было. На пятнадцатый день Жарский послал телеграмму Земле: открыта планета-двойник, необитаемая, если не считать насекомых на суше и моллюсков на прибрежных отмелях шельфа. Просил утвердить название планеты — Надежда.

На Земле утвердили. Послали картографов — две группы.

Потому две, что были утверждены две исследовательские станции — Северная и Южная, на обоих материках планеты. Южной станцией руководит Фаготин, северной — Виктор Серенга.

Связь держат при помощи спутников, сброшенных кораблем-маткой «Юноной». Корабль улетел дальше, группам было дано времени год.

Работы проводились съемочным способом. Со спутников сфотографировали материки, нанесли на карту. Уточнения и обработка деталей предоставлялись картографам. У каждой группы по три авиетки. Машины поднимались над местностью и клетка за клеткой фотографировали квадраты шесть на шесть километров. Детали поверхности схватывались рельефно, переносились на карту. Оставалось только придумать названия.

В случае необходимости авиетку можно было опустить в квадрате, осмотреть все на месте, ощупать руками- самый древний и самый действенный способ исследования.

Так был найден первый кристалл — ощупью. На него наткнулась Иванна Скар. Кристалл не давал ни тени, ни отблеска, был невидим.

Иванна фотографировала свою параллель. Щелчок — на пленке квадрат. Через минуту опять щелчок и опять щелчок.

Внизу перелески, болото. На болоте — «пятачок» леса. Чем заинтересовал «пятачок» Иванну, она не знает. И сейчас не знает, после стольких событий. Опустила авиетку на пологий откос и пошла исследовать чащу.

Продралась сквозь подлесок на крохотную поляну, стала пересекать ее и наткнулась на что-то твердое. Зашибла колено, руку, остановилась. Перед ней была ямка глубиной в несколько дециметров. Зато руки ощупали холодную полированную грань камня. Да, это был камень или хрусталь, граненый, стоящий торцом вверх. Иванна провела по торцу ладонью, нащупала правильный шестиугольник-кристалл. Камень был высотою по грудь, холодный, прозрачный, сквозь него виднелась росшая на земле трава. Иванна постояла минуту: откуда здесь камень? — и, когда боль в ушибленном колене утихла, обогнула камень и пошла дальше. Запомнилось ей углубление в почве: камень был врыт в землю или продавил верхний слой собственной тяжестью. Больше на островке ничего не было, Иванна обогнула его южным берегом, села в авиетку и поднялась.