Владимир Щербаков - Фантастика 1977

Охотников выступить с бритвой не находилось. Если на Земле еще остались загадки — те же каменные шары, — что можно ожидать на неизвестной планете?

Поговорили еще, пока Фаготин не предложил: — Кончаем дискуссию. Завтра работа. И послезавтра работа.

Кристалл оставили в зале, на подставке, как он стоял. Только подставку придвинули к окну, освободив середину зала.

Работа продолжалась. Все было просто и повседневно: пленки поступали одна за другой, переснимались на крупный план. Люди давали названия горам и долинам, завершая работу над картами, оживляя незнакомую землю своей фантазией, теплотой.

Названия записывались счетными машинами, передавались с одной станции на другую, чтобы не было дублирования.

Но дублирование возникало.

Симона Ронге озеро в хребтах южного полушария назвала Утренним. Счетная машина замигала желтыми лампами: такое название есть у Галлы Синозы в северной группе.

Симона вызывает Галлу по видео: — Уступи мне название.

— Не подумаю! — отвечает Галла.

— Оно мне нравится, — говорит Симона.

— Мне тоже нравится.

Симона изобретает уловку: — Я придумала его раньше тебя.

— Когда? — спрашивает Галла. В глазах у нее искорки смеха.

— В семь часов.

— А я без пяти семь! — возражает Галла.

— Галла… — Симоне хочется оставить название за собой.

— Не проси! — Глаза у Галлы большие, синие. Красивые глаза. Симона смотрит в них, любуется девушкой. Галла моложе всех в экспедиции, почти девочка. Название доставляет ей удовольствие. Галла даже краснеет, что приходится спорить с Симоной.

— Ладно, — уступает Симона. — В следующий раз…

— Уступлю! — Галла радостно трясет головой.

Симона готова выключить видео, но подходит Фаготин.

— Серенгу, — кивает Галле.

Галла кричит: — Виктор Андреевич!

В рамке появляется Виктор.

— Здравствуй, — приветствует его Геннадий. — Какие новости?

— Нормально, — отвечает Виктор. — Работаем.

— Я спрашиваю новости, — уточняет Геннадий.

— А… — Виктор перемещает рамку видео на тумбочку в углу комнаты. — Четыре вот такие призмы, — слышится его голос. — Одна величиной с бочку. В лесу.

— Дискутировали? — спрашивает Геннадий, показывая свою призму на столике у окна.

— Было, — отвечает Серенга.

— К чему пришли?

— Непонятные вещи.

— У тебя двое химиков, — напоминает Геннадий.

— Говорят, что стекло. Похоже на органическое.

— Искусственное?…

— Проводит электричество, как металл. Ребята еще возятся в лаборатории. Что будет интересное — сообщу.

— Сообщи.

Две-три недели прошли спокойно. Были найдены еще призмы, никто уже не удивлялся их прозрачности, месту находок — в ущельях и на равнинах.

Зато, как предвидел Фаготин, фантазия у картографов начала истощаться. Раньше, отметил Геннадий, чем следовало, — впереди полгода работы. Люди стали задумываться, повторяться, пришла апатия.

— Мыс Гаттерас, — предложил название Берни.

— Есть на Земле.

— Ну и что? — начинался спор. — Взяли же полуостров Рыбачий.

— И заменили.

— Да, заменили.

Однажды в такой вот час Симона сказала: — Реку в квадрате семьсот девять дробь девятьсот я назвала Аунауна.

Все повернули к ней лица.

— Аунауна, — повторила она.

— Ни на что не похоже, — запротестовал Игорь.

— Непохоже, — согласилась Симона. — Зато звучит.

— Ничего не звучит! — возразила Майя. — Аунауна…

— Не по-нашему как-то, — поднялся со своего места Самдар.

— Долго ты думала? — спросила Майя Симону.

— Думала… — неопределенно сказала Симона… — Не то что думала, звучит в ушах и звучит. Словно кто-то нашептывает.

— И у меня странные названия получаются, — вмешалась в разговор Иванна. — Я вот отдельно выписала: Зуулу, Роа…

К ней подошли.

— Зеее… — продолжала Иванна.

— Откуда ты их взяла?

— С потолка! — рассердилась Иванна. — Откуда мы все берем?

Тут же одумалась и сказала спокойно: — Сами появляются. Лезут в голову.

— Есть! — крикнул Берни, который за минуту до этого предлагал мысу название Гаттерас. — Мыс Моо!

— Ребята, и мне… — отозвался Василий Финн. — Какой-то гавайский язык: река Пееке…

У Берни уже стояло на карте: мыс Моо.

— Нет, хватит! — возразила Иванна и написала вдоль хребта, над которым сидела с полчаса: Зуулу.

Бросила карандаш: — Не могу!

— И я не могу! — Берни отодвинул прочь карту. — Наваждение!

— В уши так и дудит!..

Побросали карандаши. Происходило что-то странное, и все это чувствовали.

— Перерыв! — объявил Геннадий.

Когда все вышли на воздух, Геннадий запросил Северную.

В рамке стоял-Серенга, глаза его блестели от возбуждения.

— Что у вас? — спросил Геннадий.

— Паника, — ответил Серенга.

— С названиями?…

— С названиями.

Вечером разразилась гроза.

Грозы на планете бывали и раньше. Радовали обитателей станции: молнии, гром были как на Земле.

— Смотрите, смотрите! — вскрикивал кто-нибудь. — Какая резкая молния!

Ветвистый огонь обнимал небо, все вспыхивало синим или оранжевым.

— А вон шаровая!

— Еще, еще!..

Шаровые молнии появлялись в каждой грозе. Плыли над лесом, над станцией, вызывая общий восторг: — Чудо!..

Сейчас в воздухе кружились хороводы шаровых молний, гирлянды. Никто не кричал: «Смотрите!» В пляске шаров можно было увидеть закономерность. Появляясь из туч — гроза была сухой, ни капли дождя, — шары падали на здание станции, казалось, вот-вот коснутся крыш. Но крыш они не касались. Взмывали свечой, кружились цепочкой вокруг построек, даже перегоняли друг друга.

Обитатели станции толпились у окон. Удары грома сотрясали воздух и станцию. Ветвистые молнии были выше туч, били почти беспрерывно; сполохи белого и фиолетового огня проглядывали сквозь тучи, охватывая их с одного, с другого конца, словно грозя поджечь.

— Выключите свет! — распорядился Геннадий.

Электричество выключили. Тьма вошла в залу, сполохи бились за стеклами.

— Все вокруг станции… — сказал кто-то.

— Кажется.

— Нет, не кажется! Станция в центре грозы.

В ряду противоположных окон вспыхивали те же молнии, сыпались огненные шары.

— Несдобровать нам сегодня, — мрачно бросил Василий.

— Ну, ну… — возразили ему, но в голосах звучала тревога.

Между тем пляска шаров становилась неистовой.

— Видео… — попросил Геннадий в надежде связаться с Серенгой.

Видео не работало.

— Защитное поле!

Голубая завеса не вспыхнула. Самдар включал и выключал рубильники: — Нет тока…

— Зашторить окна!

Заслонки не опустились. Геннадий забыл, что нет тока.

— Волнуешься, командир? — спросил Василий.

Геннадий пожал плечами. Люди перед стихией были полностью беззащитными.