В. Бирюк - Урбанизатор

Патриархальная демократия — отнюдь не всеобщее равенство. Люди-то разные. «Человек в авторитете» и кушать должен… «авторитетно».

Как пищевые привычки связаны с социальными ролями… да хоть на шимпанзе посмотрите.

«Торговый баланс» всё больше перекашивает в нашу пользу. А ведь я ещё всяких штучек из европейско-американско-русской торговли с туземцами не применяю. Их же ещё и спаивать можно!

Баланс — перекашивает. И тот кудатя, который коников внукам покупал, приводит трёх мужиков.

— Вот, Воевода, три работника. Сколько дашь за них?

— Ничего. Им — корм. Много. Работа — дерева валять. Инструмент и одёжка — своя. Старшой — мой.

— Не, ты обещал — хлебом заплатить.

— Я тебе обещал? Лучшие работники получат награду хлебом. А вот твои… как наработают.

Купивший глиняных коников кудатя не только отдаёт мне в работу своих… однокудотников, но и старательно, всем своим авторитетом, промывает им мозги по теме: работать надо хорошо, лучше всех, Воеводу и его людей слушать. «Не осрамите, братцы», а то вернётесь — ужо я вам…

Больше сотни лесорубов-эрзя начали валить лес на указанных мною делянках. Возле Стрелки, по Ватоме, на Ветлуге, в Балахне… Это было крайне необходимо — своих лесорубов мне уже пришлось перевести на другие дела: в начальники, в обслугу, в мастера, в строители… Нет людей!

Только эти, «отданные на прокормление», лесорубы эрзя вывели нас из состояния «с марша в бой». Точнее: «упало — положили». Только с этого момента мы смогли начать, в существенных объёмах, накапливать деловую древесину «правильно» — давая вылежаться и высохнуть.

Разница между работой с сухим и сырым лесом не только в допусках или «куда поведёт». Даже просто удар топором по сырому бревну и просохшему до звона… Приходилось позднее и «мастеров» этого года выучки… подправлять.

Надо ли пояснять, что кроме самой работы, случались и разговоры. Пропагандистские…

— Илья, ты ж их наречие знаешь? Поговори. Насчёт того, что жить — лучше под моей властью. Что «Лютый зверь» — «уткам» не враг. А у меня — и бабы свободные есть. Ежели кто надумал жениться. И вон — новосёлам хоромы ставятся. Конечно, по-первости — тяжело с непривычки. Но потом-то…

Нас трясло, колбасило и растопыривало. Вслед за первым обозом с марийскими «дезертирами» пришёл второй. Потом — совершенно больные, оголодавшие «вдовы и сироты» из ветлугаев, которых тамошние роды не приняли. Потом — просто марийские дети, отданные «в люди» от бескормицы. Отданные «в люди» — мне, «нелюди», «Зверю Лютому». Потом — ещё…

«Новосёлы» появлялись не только с востока, но и с запада. Могута, шастая по Заочью, наскочил на посёлок мещеры, управляемый беглыми «конюхами солнечной лошади». Выбитые с Муромских земель, они перебрались через Оку и подмяли под себя местных.

У Могуты в той прогулке большинство было из новонабранной молодёжи. Среди мальчишек мари есть очень толковые охотники.

Что не удивительно.

Но из-за неопытности ребятишек тихо разойтись с «конюхами» не удалось — двух мальчишек подранили. Один — тот пацан, который мне дорогу на Усть-Ветлужскую горку показывал.

Тут Могута озверел.

Могута — прекрасный, очень мирный, спокойный и добрый человек. Лес вообще сильных эмоций не любит. Иди, смотри, улыбайся. Будь настороже, но ласково. Ни сильная храбрость, ни сильная трусость…, а уж сильная гордость… в лесу?! — Тропка к собственной погибели.

Но Могута нагляделся на мои… военные экзерцисы этой зимой. А ещё он очень внимателен к своим подопечным. Даже больше, чем я.

Короче: «конюхов» не стало. Двоих притащили связанными и кинули Ноготку в подземелье. Учебный материал для его подмастерьев.

Остатки населения освобождённого поселка — сюда. Для санобработки, фильтрации и «пропускания через грохот». Пяток марийских семей, уже прошедших эту процедуру — туда. С моим новым тиуном.

«Всеволжск размножается почкованием» — таки да. И очень — энергично. У нас каждая неделя — «вербная».

По собственно производству — идёт тиражирование. Прежде всего — подворий и целиком селений по моим стандартам. Сами эти стандарты нарабатываются и формализуются. В форме инструкций, уставов, тех же «Уложений…». Плюс, естественно, вся начинка: печки-лавочки… Кое-какая наработка более отдалённого задела: прялки, хохлома, сортировка зерна на посев…

Тут… тут я всегда неправ. Народ меня не понимает и постоянно бурчит:

— А может — ну его? А может — позже? Лучше же дать людям отдохнуть! Сделаем всем хорошо, а уж потом, когда всё устроится…

У меня никогда не будет — «всё устроилось»! Если я не вижу как сделать лучше — всё, спёкся. Пора в «за печку». Так будет всегда. Я буду здесь, в Всеволжске, делать что-то новенькое. Более-менее истерично, напряжно, «пожарно». Потом оно будет тиражироваться, распространяться «для всех». А здесь будет что-то ещё, что-то круче.

«Нет в жизни совершенства». И не надо! Потому что «совершенство» — конец. Остановка. Смерть.

А мои… по-бурчат и перестанут. Даже не из страха перед «Зверем Лютым». Типа: кинется — хрип вырвет.

У меня уже есть репутация. Вот среди этих людей. В которой страх, прямо скажу — смертный страх, вплоть до обмороков — только элемент. Важный. Для некоторых — главный. Но только кусочек. Другой — абсолютная уверенность в защищённости.

— Как бы оно не было, а Ванька-то плешивый завсегда выкрутится. Уж сколь примеров тому. И своих — вытащит. Богородица щастит.

И — в моей правоте.

— С виду — хрень-хренью. А сделаешь — ё-моё! У Воеводы — завсегда так.

И люди — уже сотни людей! — вместо обычного, привычного, «что было, то и будет» делают моё. В этом мире — невиданное. Вот — прямо сейчас, вот на ужин — не нужное. Нужное — мне. В нужное мне время.

В 21 веке приличные страны тратят на НИОКР 2–3 % ВВП. Но мне-то естественно применять нормы отраслей «около-компьютерного взрыва». А там — 20–30 %. У меня идёт процесс создания одновременно и экстенсивной, и инновационной экономики. Мне приходится не только выжимать из людей всё, чтобы, например, они быстрее и лучше строили нормальные «белые печки» привычного мне «русского типа» образца второй половины 18 века. Но и — «на шаг вперёд».

— Альф, у тебя толковый мальчонка найдётся? Думающий и не зашоренный. Давай его сюда. Смотрите. Любая печь состоит из топливника, конвективной системы и дымовой трубы. Задача топливника — полностью сжечь топливо, конвективная система — для поглощения выделившейся теплоты. Дымовая труба — для создания «тяги».

— Воевода, чего это ты? Мы ж их делаем!

— Делаете да не понимаете. Вы делаете нормальную русскую печку. Она — канальная. Горячий воздух из топливника последовательно протаскивается по дымооборотам, вертикальным и/или горизонтальным, передавая стенкам печи тепло. Так?