Сергей Волков - Великое Лихо - 2

Луня, глядя на побратима, тоже полез за оселком, но в отличии от Зугура, ширкал им по лезвию меча и кинжала вяло, без войского азарта. Луню гложило предчувствие беды, чего-то ужасного и опасного, и это что-то таилось в безжизненных на первый взгляд подземельях, спрятавшись и выжидая. Ученик волхва никак не мог забыть свой морок, видение, что посетило его, когда он в беспамятстве лежал во влотовской расщелине - багряные зраки из подгорного мрака.

Но, с другой стороны, вот уже вроде и плаванию конец, а ничего плохого, если не считать Зугуровой воркотни, с походниками не случилось. Может, пронесет? Может, насланы были лишь волею злой Видьи, богини ночных кошмаров, те видения? Луня не знал ответа на эти вопросы, но на всякий случай рассказал своим спутникам о жутких горящих гляделках, что вспыхнули во мраке перед утлой чудинской лодочкой...

Шык, услыхав рассказ своего ученика, всерьез опечалился, некоторое время молча сидел, глядя на пламя факелка, потом повернулся к Луне и точащему секиру Зугуру:

- Вот что, други! Когда готовились мы спускаться вниз по каменной лестнице, у входа, что Лунька отворить сумел, увидал я на стене начертанный знак - четыре сплетенных промеж себя треугольника. Означает этот знак единение четырех стихий, четырех земных основ - воды, огня, камня и ветра. Кто и когда начертал его - про то гремы не знали, как не знаю и я, но могу сказать одно: если единение это свершилось, от него рождаются такие чудовища, что могут весь мир погубить... Не такого ли ворога видал ты во сне, Луня?

Ученик волхва лишь пожал плечами, а Зугур, отложив секиру, внимательно поглядел во тьму и буркнул:

- Чего пугать-то, волхв? Чему быть... И так понятно, что в этой крысиной норе должна быть какая-нибудь погань. Поглядим!

* * *

К середине следующего дня путники услышали далекий рокот и шум.

- Чаша! - торжественно объявил Шык: - Луня, гляди в оба, по левому берегу должен выход появиться, кабы не пропустить! Сколь факелов-то у нас осталось?

- Десяток еще, дяденька! - отозвался Луня с носа челна.

- Добре, запали пару, чтоб светлее было!

Два факела высветили низкий свод русла Ортайга, отвесно уходящие в черные воды каменные стены, но пока никакого намека на выход из подземелья не было видно. Луня, чувствуя дрожь во всем теле от напряжения, вглядывался во мрак, а лодочка стрелой летела вперед, и шум от низвергающейся в Чашу воды становился с каждым мигом все слышнее и слышнее.

Так прошел день. Ортайг заметно ускорил своё течение, и к вечеру Шык решил, что безопаснее будет вовсе не спать:

- А ну как утянет ночью в Чашу, и все, конец нашему походу! Терпеть будем, други, после отоспимся!

- Ага, на том свете, не иначе!.. - проворчал Зугур, и потянул из-под себя шубейку - с приближением к Чаше в подземелье стало заметно холоднее.

- Вон он! Вон выход, вижу! К берегу давайте! - закричал вдруг Луня, углядев в сплошной каменной стене по левую руку темную арку. Шык и Зугур дружно опустили весла в черную воду, направляя лодку туда, куда указывал Луня, и тут, перекрывая уже явственно слышимый шум воды, низвергающейся в чашу, раздался громкий и противный скрип и скрежет, словно кто-то тянул каменную глыбу по приречной гальке.

- Ну вот и оно, началось! - пробормотал Шык, вертя головой и тщетно пытаясь разглядеть что-либо во мраке, а Луня и Зугур застыли, будь-то бы пораженные громом, настолько необычным, громогласным и ужасным оказался идущий отовсюду и в то же время ниоткуда каменный скрип.

Вдруг гладкую поверхность Ортайга покрыли невесть откуда взявшиеся волны, ровные и частые. Челн закачался, впереди, в темноте, что-то плеснуло, раз, другой, третий, и тут же наступила тишина!

Пропал ровный далекий рокот воды, исчез противный и страшный скрип, моментально улеглись волны. Челн, до этого довольно быстро влекомый течением, почти остановился. Путники удивленно переглянулись, потом Зугур, кивнув вперед, спросил:

- Ну и чего? Поплывем, что ли? До выхода-то...

- Нету выхода! Сгинул выход, дяденька! - возбужденно перебил Зугура Луня, указывая факелом вперед: - Гляньте-ка! Только что было видать его, а теперь - пропал! И туман какой-то...

Действительно, из темного мрака впереди на встречу челну поползли космы зеленовато-сизого тумана, неровные, изломанные и жуткие.

- Ну, други, не иначе, конец это! - с дрожью в голосе негромко сказал Шык: - Лунька, помнишь, я тебе говорил, что Великий Ход ближе к Ледяному хребту провести нельзя, потому как чародейный туман там с гор сползает? Ну вот, похоже, это тот туман и есть...

- Убьет он нас, а, волхв? - хрипло спросил Зугур, на всякий случай сжимая верную секиру.

- Убить - не убьет, а разума лишить может. Не сразу, но постепенно. Вот такая напасть, сохрани нас Великий Род! Но где ж выход? Лунька, может, пронесло нас мимо?

- Сдается мне, дяденька, что мы как-то, не знаю, как, позади себя очутились! - отозвался ученик волхва: - И сколь нам теперя до того выхода плыть - только реке этой проклятущей и известно...

Космы чародейного тумана меж тем достигли лодки, и странным, изломанным и искаженным, виделся сквозь них и окружающий мир, и лица сидящих в лодке людей. Но никакого безумства не наступало, и жутко перепугавшийся поначалу Луня постепенно успокоился и вновь начал следить за каменными стенами, ища выход из подземелья.

Так прошла вся ночь - путники все же не рискнули лечь спать и плыли вперед, борясь со сном. А к утру, когда даже Шык начал клевать носом, из сизого от тумана мрака впереди вновь послышался многократно отраженный сводами шум воды. Чаша!

- Выходит, прав ты, Луня! - поскреб в затылке волхв: - И впрямь назад нас отбросило, только хотел бы я знать, как? Ну и чудеса, избави нас от них Влес и все тресветлые боги... Ну, опять в оба гляди, а мы с Зугуром ужо поднатужимся...

- Факела кончаются, дяденька! Три осталось, потом хоть насады челновые пали. - откликнулся Луня.

- Ничего, немного осталось, а как последний факел погаснет, я огонек засвечу чародейный, не обессилю уж за день-то. - сказал Шык и путники надолго замолчали, занятые каждый своим. Шык с Зугуром гребли, а Луня до рези в глазах вглядывался в призрачную мреть, пытаясь увидеть темную проемину выхода.

Вскоре Луне стало казаться, что изредка в волнистых космах тумана возникали какие-то причудливые фигуры, колыхались, тянули к сидящим в лодке людям бесплотные руки, и тут же растворялись без следа, исчезали, расплывались пятнами колдовского морока, чтобы через миг возникнуть вновь...

Не смотря на отдаленный шум Чаши, тишина стояла такая, что каждый плеск коротких весел гулким эхом отдавался под низкими сводами. Никто из сидящих в лодке не произносил ни слова, но Луня понимал - это не от того, что им нечего сказать - страх, необъяснимый и всепроницающий страх сковывал путников, лишал воли, лишал способности думать и рассуждать здраво.