Андрей Мартьянов - Вестники времен

После душного, пропитанного пивным духом, гарью и потом воздуха трактира, сэр Мишель с наслаждением, полной грудью вдохнул свежей вечерней прохлады. Из-под двери мелькнула маленькая серая тень, и узкое кошачье тельце, стремительно метнувшись вдоль стены, юркнуло под бревна.

– Тьфу, нечистая, – прошептал сэр Мишель и, устроив тяжелую непослушную голову германца у себя на плече, чтобы не падала и не болталась, пошел через притихший двор к сараю, стараясь не сбиться с пути, не запнуться и не уронить Гунтера, так как был и сам навеселе, с нетвердыми ногами и блуждающим взглядом.

Даже по меркам сэра Мишеля Гунтер выпил слишком много…

«Господь и все святые, ну что ж он так убивается-то? – думал нормандец, втаскивая почти бесчувственное тело нового знакомого в низкую дверь сеновала. – Пускай дракон болен, или этого… во, бензьину нет, но коли хочется Джонни в Германию вернуться, так я помогу. Это недалеко вовсе, не в Святую Землю идти, рядом… Если папа денег даст, то и коня ему куплю. А вообще следует к отшельнику, отцу Колумбану, сходить. Вдруг присоветует, где можно у нас вина для дракона достать. Или сделать… Но как же в землях императора Фридриха Рыжебородого столько драконов развелось, а? Хорошо хоть прирученные, не дикие…»

Сэр Мишель свалил Гунтера на сухую, душистую траву исключительно неаккуратно. Германец приложился затылком о толстый столб, поддерживающий крышу, крепко выругался на родном языке, и открыл глаза. Через щели в бревнах пробивался розовый свет закатного солнца, в лучах плясали пылинки, где-то у припотолочных балок слышалось густое жужжание – осы, устроившие в сарае Рыжего Уилли гнездо, возвращались на ночлег. А рядом стоял нормандский рыцарь, Мишель де Фармер, сын барона Александра де Фармера.

И был это двенадцатый век.

Опьянение почему-то исчезло, осталась нехорошая головная боль, усиливавшаяся при любом движении – будто в голове находился тяжелый свинцовый шар, катавшийся в пустом черепе и ударявший о его стенки. Мерзко.

Исповедь, значит? У бенедиктинцев? Нет рядом никаких бенедиктинцев, далеко они, не дойти. Придется выговориться ему, полоумному французу, помешанному на религии и доблестных подвигах, рыцарю… Хотя он-то как раз нормален, это меня сочтут за полоумного. Не сэр Мишель чужой в этом мире, но пилот Люфтваффе Гунтер фон Райхерт. Чужой. Чужой…

– Хотел знать кто я? – превозмогая дурноту, проговорил Гунтер.

– Ну?

Сэр Мишель с непривычной для него серьезностью, исподлобья посмотрел на германца, затем наклонился, взял его за плечи, устраивая поудобнее, и скрестив ноги сел рядом, подпирая подбородок кулаком.

– Говори.

Солнце уже скрылось в водах Атлантики, взошла Венера, осветив мир бело-ледяным светом не тающим даже в лучах луны, когда Гунтер закончил свою исповедь. Рассказал обо всем. От рождения в Райхерте, в 1915 году, до тринадцатого дня августа 1940-го.

Сэр Мишель слушал, не перебивая. Как само собой разумеющееся принимал рассказы о первой мировой, о версальском мире, республике, рожденной в Веймаре. О революции, лишившей трона императора Вильгельма. Внимал словам о невиданном унижении Германии, последовавшем за этими событиями, странными для его понимания. Выслушал про то, как Германия снова стала империей, про нового государя, Адольфа, про его невиданное возвышение, войну с королевством Польским, разгром Франции, начало битвы с Англией. И о случившемся в тот день Невиданном.

Все, от первого слова и до последнего.

Гунтер говорил, почти не сбиваясь, складно, ровно. Он выплескивал на случайного знакомого накопившееся за последние годы и минувший день напряжение, сбрасывал носимые маски с себя и своего прошлого, впервые в жизни называя вещи своими именами. Выкладывал, не таясь, самые сокровенные мысли, терзавшие его в момент, когда винт «Юнкерса» распарывал воздух над Ла-Маншем. Теперь за такое никто не осудит, не появится неприятно, пугающе вежливый человек из «Гехаймештадтполицай», живо интересующийся твоим воззрением на мир вообще и на политику партии и фюрера в особенности… Вокруг лишь Вселенная, которой, по большому счету, на тебя наплевать, да сидит рядом самый что ни на есть обычный нормандский рыцарь, по имени Мишель. Рыцарь, не ведающий о государственной тайной полиции, о частях SS, о «фюрере германского народа, народном канцлере и рейхспрезиденте Адольфе Гитлере», откровенно не понимающий, зачем Германский император Адольф решил завоевать весь христианский мир (будто сарацинов нет!)…

Но этот рыцарь знает о Святом Писании, помнит Законы Божьи, чтит не появившихся из темного ниоткуда призраков, а Вечный Римский Престол, наследующий апостолу Петру. И читал он не устав НСДАП, а Святое Евангелие, в котором истины ой как больше, нежели чем во всех уставах вместе взятых, сочиненных в двадцатом веке…

Поэтому сэру Мишелю, будущему барону де Фармер, довериться легче и естественнее, чем самому чтимому и уважаемому фельдмаршалу Вермахта или ляйтеру округа.

Некоторое время оба молча лежали в терпком сене. Со двора доносились негромкие ночные звуки – где-то под крышей трактира или хлева робко ухал сычик, в курятнике возились, потихоньку клохча, куры, переступали копытами лошади у коновязи. Из трактира доносился чей-то раскатистый храп. Вдалеке залаяла собака – залилась поначалу яростным лаем, даже взвыла, долго гавкала отрывисто, недовольно, постепенно успокаиваясь, потом смолкла. Внизу, под сеновалом робко мяукнула пару раз кошка.

– Веришь? – Гунтер, слегка смущенно поскреб ладонью подбородок, на котором уже проклюнулась рыжая щетина. – Ну скажи, веришь?

– Верю, – твердо кивнул неожиданно протрезвевший сэр Мишель. Он и вправду поверил. Всему. А отчего – сам не знал. – Ты сейчас сказал, будто хочешь все изменить, так?

– Так, – кивнул Гунтер.

– Значит, сам Господь направил тебя по этому пути. Я так понял: у вас, через семьсот лет, ты ничего сделать не мог. Разве только этого нового императора на поединок вызвать?

– Ну? – нервно хихикнул Гунтер, представляя себе подобное.

– Тогда ваше будущее переменится, если ты, зная о нем, сделаешь нужное здесь, у нас.

– В прошлом? И что следует сделать нужное?

Сэр Мишель поморщился.

– Где прошлое? – слегка раздраженно сказал он. – Прошлое – это вчера, неделю назад, ну год, два… А сегодня-то самое обычное настоящее, если я правильно понимаю! Знать не зря небеса послали тебя к нам вместе с драконом.

– Какой дракон?! – простонал Гунтер, хватаясь за голову. – Я же сказал, это – простое оружие, только летает. Техника, соображаешь?

– Не разумею, – честно признался рыцарь, – знаю только, что Люфтваффе живой. Мертвое летать не может и приказы не исполняет! И не рычит.