Виталий Забирко - Слишком много приведений

И тогда я наконец понял, почему Долгушин нарушил святое правило своей профессии - не вступать в разговоры с "клиентом". Он считал себя профессионалом высшего класса, "неприкасаемым" в криминальной среде, и вдруг его попытался ограбить какой-то дилетант. Захотелось разобраться, что я за фрукт такой, случайность ли это, или за моей спиной кто-то стоит? Напрасно он это делал. При его профессии праздное любопытство до добра не доводит.

- Как же вам удалось на меня выйти, если Порошин и словом не обмолвился? - поинтересовался я.

Долгушин долго молчал, не сводя с меня пристального взгляда. Я даже подумал, что не ответит, но он все же сказал. Специфика работы киллера понуждает все держать в строгой тайне, поэтому желание похвастаться своими способностями в узком кругу у них намного выше, чем у обычных людей.

- Интуиция, - процедил он. - В нашем деле она играет первостепенную роль. Интуиция и трезвый анализ ситуации. Когда два раза встречаешься с одним и тем же человеком в любопытных местах, невольно задумываешься, зачем он там находился. К тому же Грызлов дал весьма точный словесный портрет типа, который отправил на тот свет трех его подручных. И этот портрет оказался очень похожим на тебя. Согласись, слишком много совпадений, чтобы не задуматься.

Я "вспомнил" информацию о директоре ипподрома Михаиле Грызлове, над которой у меня на привокзальной площади не было времени задуматься. Ипподром, как практически и все в нашем городе, принадлежал мэру Ираклию Колубаю, и он почему-то заподозрил, что в разборке на ипподроме принимала участие нанятая им совсем для другого дела столичная группа киллеров. Для выяснения обстоятельств он и задержал выплату гонорара.

- Три, - поправил я Долгушина.

- Что - три?

- Не два, а три раза наши пути пересекались.

- Да, сейчас третий.

- Тогда четыре, - заметил я.

Что-то мигнуло в зрачках Долгушина, по скулам заходили желваки. Зрительная память, надо понимать, у него была профессиональная, но вспомнить, где мы виделись еще, он не смог.

- Кафе, вокзал - где еще? - жестко спросил он.

- Погребок "У Еси".

Опять что-то дрогнуло в лице Долгушина. На мгновение он задумался, затем сказал как отрезал:

- Тебя там не было.

Прокрутил он в памяти события в погребке и не "увидел" меня. По той скорости, с которой он ответил, я убедился, что зрительная память у него действительно великолепная. Но не там он "смотрел".

- А пьяного возле погребка помнишь? - ехидно поинтересовался я.

-Ты?!

-Я.

И вдруг я понял, откуда киллерам известен мой адрес. И похолодел.

- Что с Аллой? - спросил я, и мой голос предательски дрогнул. Не был я бесчувственным чурбаном и понимал, что ей грозило.

Долгушин уловил во мне перемену и удовлетворенно осклабился. Инициатива вновь перешла к нему, нащупал он мою болевую точку.

- Ни-че-го, - с нажимом проговорил он. - Пока ничего. Все будет зависеть от того, что нам расскажет Роман Челышев.

Я попытался взять себя в руки и продолжить игру.

- А что именно интересует Егора Долгушина? - спросил я с сарказмом.

Лицо Долгушина застыло, в глазах мигнул металлический блеск. Никак не ожидал он услышать от меня свою настоящую фамилию.

- Ах, да, Игоря Долгова. Тебя ведь под этим именем друзья знают. Правильно, Даниил Коровин?

Коровин недоуменно посмотрел на своего шефа.

- А где же вы Пашу Смирнова оставили? - продолжал я. - В машине у подъезда?

И только сказав все, я понял, какую глупость сморозил, назвав их фамилии.

- Мой друг, покойник, - нехорошо усмехаясь, проговорил Долгушин, сказал как-то: я слишком много знал...

Я еще успел увидеть, как он направил на меня ствол пистолета, а затем мое лицо заслонила лапа Рыжей Хари. Как всегда, она возникла из ничего в самый последний момент. Раздались два приглушенных хлопка, будто кошка чихнула, и Рыжая Харя опустила лапу.

Появление в комнате из ниоткуда клыкастого, волосатого монстра произвело на киллеров неизгладимое впечатление. Они застыли каждый на своем месте, словно в детской игре "Замри!". И застыли весьма основательно наверное, и сердца остановились. Словно они были убежденными атеистами, а им наглядно преподнесли бесспорное доказательство существования нечистой силы.

- Нехорошо твои гости себя ведут, - сказала Рыжая Харя.

Я кивнул. Холодок в груди растаял, уступив место радостному возбуждению. Прав я оказался насчет своей исключительности. Умру от старости в своей постели. Если вообще умру.

- Смотри, какой подарочек они преподнесли. - Рыжая Харя разжала кулак, и я увидел на ее ладони две медные пули. - Нужен тебе такой подарок?

-Нет.

- Вернуть его?

-Да.

Дальнейшие события произошли с калейдоскопической быстротой. Дико и нелепо, как всегда бывает, когда приходит смерть. Рыжая Харя легонько швырнула пули в сторону Долгушина, но они, вопреки законам физики, полетели со скоростью выстрела. Одна попала Долгушину в правый висок, другая угодила в переносицу, и тело киллера отбросило к стене.

Коровин среагировал на убийство шефа с профессиональной четкостью. Выхватил со спины из-за ремня брюк пистолет, но выстрелить не успел. Куда ему тягаться в быстроте реакции с "мелкими бесами". Из-под дивана стрелой вылетел краб, щелкнул клешней, и кисть киллера вместе с пистолетом упала на пол. Заорать Коровин тоже не смог, только захрипел, забулькал перекушенным "грызуном" горлом и опрокинулся навзничь.

Как ни уверовал я в свои исключительные способности, но во мне осталось еще очень много человеческого. В первый момент я оцепенел, но от вида хлещущей крови, дергающихся ног агонизирующего Коровина меня замутило, и я стремглав бросился в ванную комнату.

Минут пять меня выворачивало наизнанку над унитазом, потом еще минут десять я приходил в себя под холодным душем. Мокрый, бледный, дрожащий от озноба, я приоткрыл дверь ванной комнаты и выглянул.

Трупа Коровина в прихожей не было. Не было и следов крови - все выглядело так, будто здесь ничего не произошло. Даже кучка монет, отодвинутых мною ногой от входной двери, лежала на прежнем месте. Уловили "мелкие бесы" мое жгучее желание и избавились от трупа.

Я вошел в комнату. Труп Долгушина тоже исчез, исчезла и борозда, сделанная каблуком в горе монет, а на восстановленной вершине грозным стражем золота восседал краб, хищно раскинув клешни. Рыжая Харя сидела у стены на стуле, и оба они с сочувствием смотрели на меня.

Я проковылял к дивану и ничком упал на него.

- Хлипок ты больно, как я погляжу, - сказал краб. Я слабо отмахнулся.

- Остался еще один в машине у подъезда, - тихо напомнила Рыжая Харя. Что с ним делать будем?

Я хотел снова отмахнуться, но вспомнил об Алле. Если оставить в живых Павла Смирнова, то Алла умрет. И решать ее судьбу предстояло мне.