Кирилл Берендеев - Ежедневник на этот год

О, женщины, вы всегда ударяетесь в мелодраму, в сентиментальность при виде чужого чувства и ожидаете с нетерпением, с такой страстностью, что нечто подобное посетит и вас. Вам неинтересно докапываться до сути, до корней этого чувства, поскольку в глубине души вы боитесь, что тогда чувство это может оказаться ничем иным как той же наивной верой в светлое завтра, которое непременно должно придти, тем же желанием не выносить мусор из избы, не любовью - привычкой к мужу, которые еще что-то может и кроме того, обеспечивает семью бутербродами с икрой и путевками на Канары. О, женщины, вы все мечтаете об одном и том же, но, сами посудите, разве на вас всех этого хватит? Не отвечайте, просто представьте, так будет проще, так будет куда понятнее.

Наташа оторвалась от вида за окном и окликнула ее.

- Мама, подойди сюда.

Она была в другой комнате, смотрела по телевизору интересный фильм с участием Дастина Хоффмана и Мэрил Стрип, в этот момент шла кульминационная сцена. Поэтому она нехотя отвернувшись от экрана, спросила:

- Что там такое?

- Какая-то машина приехала. Вроде того лимузина, что был у отца лет пять назад, он его разбил, помнишь?

- Ну и что? - против воли переплетения судебного разбирательства на экране между Крамер и Крамером перестали ее интересовать. - И что такое?

- Так он к репортерам пошел. Сейчас с ними о чем-=то беседует.

Она пожала плечами.

- Может, это их шеф. В смысле, финансист газеты.

Предположение было весьма реальным, ну мало ли что придет в голову человеку, купившему себе газету. Он может принять участие в ее создании, уподобляя себя известному Псмиту, а может просто тыкать пальцем в нужный ему материал с выражением искренней значимости своей роли. Первый вариант, без сомнения, грозит многими неприятностями и интересен для людей оригинальных и с железными нервами, второй же как нельзя лучше удовлетворяет собственные амбиции. Все это пришло ей в голову, и она хотела поделиться соображениями с дочерью, как вдруг услышала от нее новую фразу, совсем уж нелепую:

- Мама, они уезжают. Ну посмотри же наконец!

Женщина встала и подошла к окну.

В самом деле, они уезжали. Шофер покинул салон "Газели", торопливо, все время оглядываясь через плечо, обошел машину, не то пытаясь убить время, не то надеясь на поддержку своих. Но никакой реакции не было, он залез в кабину, хлопнул дверью, и микроавтобус резво укатил прочь.

- Нет, ты видела? - прокричала Наташа. - Видела?

- Видела, - согласилась она. - Действительно, что-то странное.

- Интересно, откуда он взялся.

- Сама не понимаю, - они обе: и мать и дочь по-прежнему не отрывались от окна, так и разговаривали через дверь, каждая из своей комнаты. - Но могу сказать точно, что сегодня помощь Олега в том, чтобы выбраться из дому, нам не понадобиться.

- Да, разумеется, - женщина искренне считала, что владелец лимузина, совершивший благородный и бескорыстный поступок (на первый взгляд, да, вроде бы, и на второй тоже) просто уедет, не оставив о себе ничего, кроме памяти о поступке.

Водитель сел неторопливо, со знанием хорошо выполненной работы на водительское место, но, спустя несколько мгновений, показавшийся обеим зрительницам вечностью, вылез и открыл капот машины. Стал задумчиво изучать мотор, подергал какие-то проводки, почесал лоб, досадливо махнул рукой. Похлопал себя по карманам в поисках телефона, должно быть, не нашел, и решительно посмотрел на окружающие его дачи по Березовой улицею наконец, преодолел некоторую нерешительность и повернулся к дому номер сорок семь.

- Мама, он, кажется, к нам идет, - прокомментировала Наташа.

- Я вижу, - спокойно отозвалась женщина, - прекрасно вижу. Интересно, что у него с машиной стряслось. - И добавила, на всякий случай. - Судя по выражению его лица, он не шибко разбирается в них.

- Зато имеет, - парировала Наташа.

В этот момент они услышали звонок от калитки. На мгновение обе замерли; первой очнулась женщина и решительно сбросив с себя оцепенение, пошла к выходной двери.

- Я открою, - сказала она дочери. Та пожала плечами, но спохватившись, что ее могут и не заметить, добавила:

- Хорошо, я буду с большим интересом наблюдать за вашими переговорами.

Женщина усмехнулась, вышла на крыльцо и, торопливо пройдя по выложенной плиткой дорожке, отперла калитку.

- Простите, - спросил ее робко мужчина, одетый в черный с легким сиреневым отливом костюм. - Вы не могли бы разрешить мне позвонить от вас в мастерскую? У меня с машиной что-то.

Конечно, зрелище это было впечатляющее, достойное запечатлевания, если не художником, то хотя бы фотографом на долгую память: момент встречи некоего господина из "линкольн-континенталя" с известной всему городу Тамарой Игоревной Глушенко, которая, как помнится заинтересованному читателю, была интервьюирована в апрельском номере журнала "Профиль". Вот и еще один материал для того же журнала. Что поделать, в мою бытность "юношей бледным со взором горящим", за что я только не брался. В том числе и за должность метранпажа, а уже много позднее, и шофера. С этого же, последнего, я и начинал карьеру на нынешней моей работе у славного моего шефа.

Обо всем этом я вспомнил именно тогда, перелистывая журнал "Профиль", читая исключительно сентиментальную статью внимательнейшим образом разглядывая фотографии Тамары Игоревны и Наташи.

Вечером, чтобы отвлечься от порядком измучивших подкорку головного мозга мыслей, я набрался наглости и впервые в жизни переступил порог казино.

Одно последовало за другим, я так понимаю. Вообще, мой приезд, вернее, возвращение в город следует рассматривать как целую цепочку все более и более решительных поступков, расходящихся в представлении обывателя с образом, настоянным веками, среднестатистического "серого человека". Кажется, мне удалось от этого образа бежать в самом деле. Я очень надеюсь на это. Эти мои поступки - один безумней другого, давали мне что-то, что я понять был не в силах, но ощущал по их вине самое порой неожиданное и в том числе - и, прежде всего - снятие неких душевных, моральных или еще каких-то тормозов с моего восприятия мира. На второй день пребывания в городе, я совершенно перестал бояться, более того, я стал отчаян, но хладнокровен. Я успокоился, но во мне зажегся новый, неведомый ранее азарт, ну разве что сравнить его с моим непостижимым желанием вернуться сюда; и хотя я трясся всю дорогу, а на вокзале шарил взглядом по сторонам как прижатая к стенке мышь, но едва совершил некое разумное действие, едва приобрел газеты, прочитал первые и последние страницы некоторых из них, едва въехал в гостиницу, как неожиданное успокоение снизошло как благодать на меня. Я почувствовал себя иным человеком, немного прежним, но в чем-то разительно от него отличающимся. Может быть, дремавшим где-то в неведомых глубинах моего собственного я, пока воздержусь от ответа на вопрос. Пока все это мне нравится. И пока, что, без сомнения, самое важное, я себя контролирую. Хотя, по-прежнему, все идеи, приходящие в голову, идут непосредственно от моего nuovo magistro, или как его там еще.