Андрей Плеханов - Левый глаз (сборник)

Наш герой воспринял такой образ жизни с большим трудом. Он никак не мог поверить в то, что можно совершать запрещенные его религией поступки и не нести за это никакого наказания. Люди рая оказались радушными – они охотно общались с этим человеком, приглашали его в гости, угощали его вкусной едой и хорошим вином. И поначалу он принимал эти приглашения весьма охотно. Он даже пытался убедить себя в том, что ему это нравится. Он пил коньяк, играл в карты, загорал нагишом у моря, занимался любовью с хорошенькими девушками, много путешествовал… И при этом его ни на секунду не оставляло чувство вины.

– Ну, и что еще такого ты обо мне расскажешь? – саркастично спросил Клаус. – Что однажды я попросился на аудиенцию к Богу, и мне в этом отказали?

– Нет. Совсем не так. Бог не жил в этом раю, и никто из обитателей не тревожил его имя без лишнего повода. Я не буду говорить о Боге – продолжу рассказ о человеке. Итак, через некоторое время те стереотипы, что были вбиты в голову нашего героя за время земной жизни, взяли над ним верх. И он решил, что все люди, что его окружают – неправильные. Что они не могут быть правильными, потому что их образ жизни не соответствует предписанным для праведных людей канонам. Что они не счастливые, не веселые и не добрые, а только притворяются таковыми. Итак, он решил для себя главную проблему: в мире, где не существовало и не могло существовать врагов, он нашел для себя врага. И врагом этим стали все остальные люди. Естественно, сам этот человек немедленно стал для самого себя образцом добродетели…

– Хватит, замолчи! – крикнул Клаус. – Сколько можно издеваться?

– Не хватит! – жестко произнес Беркут. – Будешь слушать, пока не дослушаешь до конца. Для того, чтобы логично обосновать свое отличие от прочих людей, этот человек выбрал какую-то единую черту всех обитателей рая. К примеру, для всех них было обязательно принимать душ по утрам. "Мерзавцы! – возмутился наш человек. – То, что они моются, свидетельствует о том, что они грязны. А из оного, в свою очередь, следует то, что они греховны! Я же чист и праведен, поэтому мыться я больше не буду. Никогда!!!" Человек перестал мыться, и уже через две недели от него благоухало, как от старого козла. Вежливые люди рая поначалу терпели такое неприятное чудачество, но через некоторое время начали сторониться. "Ага! – возопил наш герой, – эти нелюди выдали себя. Они притворялись хорошими, но теперь не хотят общаться со мной, святым праведником, и, стало быть, они бяки!" Просьбы соседей помыться этот человек отвергал с искренним негодованием. "Я не моюсь, потому что у меня есть душа, – говорил он с фанатичным блеском в глазах. – А то, что вы принимаете водные процедуры, говорит о том, что вы – бездушные монстры"…

– Корявая у тебя получилась басня, – перебил Беркута Клаус. – Дальше можешь не рассказывать – и так все ясно. Только потрудись объяснить, что общего между мытьем тела и методикой АПВ? Без этого все твои аллегории рассыпаются в прах.

– Для нас это обычно – заниматься психовизуализацией, – сказал Захаров. – Так же обычно, как мыться под душем. Мы не придаем этому действию ни религиозного, ни культового значения. Мы моемся под душем, и поэтому нас минуют кожные болезни, вши и блохи. Мы занимаемся АПВ, и поэтому мы живем в гармоничном равновесии. Твое отвращение к психовизуализации кажется мне обычным неврозом. Преодолей это, попробуй начать занятия, и ты поймешь, как много терял до сих пор…

– Это не невроз. У меня есть теория, объясняющая, почему ни в коем случае нельзя заниматься АПВ.

– Хорошо. Давай, излагай свою теорию.

– Я могу рассказать ее только Патрику.

– Экий ты упрямец! – Беркут наконец-то соизволил улыбнуться. – Ну ладно, будет тебе Патрик. Уже завтра будет.

– Правда? – удивился Клаус.

– Да. Он сказал мне, что ждет тебя завтра в полдень.

Завтра в полдень… Завтра… Клаус метался по огромному дому Беркута. Что он искал? Он и сам не знал.

Он просто спешил воспользоваться отсутствием Беркута. Хозяин исчез из дома вскоре после окончания разговора. Исчез, и все. Клаус нутром чувствовал, что Захаров будет отсутствовать долго, несколько часов (отправился посоветоваться с Патриком, как лучше перевоспитывать упрямого Клауса?) и теперь он торопился обследовать огромный дом, полный загадочных, непонятных предметов.

Клаус действовал почти бессознательно, как в бреду. Он сунул свой длинный нос в каждую щель на первом этаже, обшарил мастерскую, баню, склад и гараж, но ничто там не привлекло его внимания, не заставило остановиться, взять что-либо в руки, осмотреться и задуматься. Второй этаж, жилые помещения. Кухня, столовая, спальни… Нет, не то, не то. Рабочий кабинет Беркута…

Клаус вдруг очнулся, вышел из полузабытья. Он обнаружил, что стоит в кабинете Алексея Захарова и в упор смотрит на картину, висящую на стене.

Пейзаж, картина осеннего леса. Классическая школа: холст, масло. Неплохая работа, хотя ничего особенного. Кроме того, пожалуй, что это – единственная картина во всем огромном доме.

Как-то чужеродно она смотрится на стене. Так, словно ее повесили, чтобы прикрыть, спрятать что-то. Грязное пятно на обоях, к примеру. Кровавое пятно. Улика. След жуткого преступления, убийства.

Разыгралась фантазия… Клаус усмехнулся, протянул руки вперед, схватился за края рамы и легко снял картину со стены.

Ага, вот оно что. Сейф, утопленный в стене. Дверца из тускловатого серого металла, абсолютно непробиваемого на вид. А где же устройство набора шифра? Где хотя бы замочная скважина? Нет ничего – только простая ручка.

Клаус повернул ручку вниз – напряженно сжав зубы, едва не зажмурившись, ожидая ловушки, подвоха. Сейчас его шарахнет током – пять тысяч вольт. Или с потолка на голову свалится двухпудовая гиря…

Щелкнул внутренний замок, сработала пружина и дверца открылась настежь.

Бог ты мой, вот оно что… Симпатичные пластмассовые игрушки. Любимые игрушки Захарова-Беркута? А почему бы и нет? Когда-то, еще при жизни обычных людей, Клаус и сам любил поиграть такими. Одна из таких пластиковых загогулин всегда лежала под его подушкой – как страховка от непредвиденных обстоятельств. Жизнь тогда была опасной…

На полке аккуратным рядком лежали пять пистолетов «Магнум-москито». «Комар», о ружие, изобретенное в 2045 году. Последняя модель автоматического пистолета, серийно производимая человечеством. Войны в этом году уже сходили на нет, но бытовая преступность еще существовала. Маленький симпатичный пистолетик для личной самозащиты. Серый пластик, никаких металлических частей. Вес – граммов пятьдесят. Капсулы-патроны – по десять штук в магазине. Игрушка…

Клаус взял "Магнум", покачал его на ладони. "Комарик" кусался весьма серьезно. Бронежилет, конечно, его пули не пробивали, но при удачном попадании в незащищенные участки тела путевка на тот свет была гарантирована. Пуля со смещенным центром, взрывающаяся в тканях организма подобно маленькой бомбе. Для чего Беркуту понадобилось хранить пистолеты, давно уничтоженные во всем мире, запрещенные Вашингтонской конвенцией 2060 года? Чтобы на медведей ходить? Вряд ли. Это оружие было предназначено для стрельбы в людей. Именно в них.