Кирилл Берендеев - Ностальгия

Марина взяла в руку и снова положила десять копеек на стол.

- Значит, из-за гривенника?

- Да, - Антонов неохотно кивнул. - Управление среагировало по стойке смирно. Все материалы тотчас пошли в дело, любые средства, годные для того, чтобы спустить его на тормозах, - он стукнул пальцем по краю монеты, та перевернулась на "решку" обнажив дату: 1986. - А пока я прокручивал фокус с Морозовым, ребята еще кое-что умудрились откопать. Еще одну монету.

Он снова полез в карман. Монета, явившаяся глазам Марины, была ни на какую из ранее ей виденных не похожей. Маленькая, размером с двушку, достоинством же в пять копеек. На ее "решке" был указан номинал, несколько смещенный в верхний правый угол, в левом находится какая-то невыразительная веточка; на "орле" - изображение Георгия Победоносца, надпись "Банк России" и совсем уж несуразная дата, которая и воспринималась-то скорее как число: 2000.

- Что же это? - тихо произнесла она, стараясь хоть внешне не показывать того страха, что внезапно закрался ей в душу. - Что же это?

- Их много таких, - сказал Антонов, - даже не десятки. Когда в 75-ом было обнаружено тело некоего человека, идентифицировать которого так и не смогли, погибшего по необъяснимой причине. Он точно в барокамере оказался, под чудовищным давлением, так его смяло всего. Тогда еще никто не поверил увиденному. Сочли провокацией, дурной шуткой, чем угодно, но не истиной. А ведь вместе с ним были найдены фрагменты того самого устройства, что и переправило бедолагу. С сундуком этим до сих пор мучаются физики, уж больно сильно пострадал. И тоже, кстати, непонятно почему.

Потом нашли одного выжившего, живущего в глуши, неподалеку отсюда, очень много знающего наперед. Он, кстати, занимался знахарством и предсказаниями по картам Таро. Побеседовали с ним по душам в отделе, кое-что начало проясняться. Вскоре обнаружили еще одного - диссидента. И еще. И еще. В 79-ом в КГБ был создан отдел "А", который и поныне занимается подобными временными аномалиями. Три года назад его главою сделали меня.

- Ты не рассказывал.

- Говорю сейчас. Когда к власти пришел Андропов, мы получили разрешение, которого давно добивались раньше - на использование психозондажа тех подозреваемых, о которых успели выведать за прошедшие пять лет. И то в порядке эксперимента. Странно, но высшее руководство и тогда не верило, и сейчас еще сомневается во всем происходящем...

- А эксперимент? - спросила Марина.

- Эксперимент... не знаю, сказать, что прошел удачно... наверное, нет, но кое-какой результат дал. Для проведения мы отловили пятерых, которые получили дозу пентатала натрия и принялись говорить.

Услышав о наркотике, Марина зябко поежилась. Антонов не обратил никакого внимания на это, он внезапно вернулся в то официальное состояние, с которым и пришел в столовую. И снова точно читал по бумажке:

- Как выяснилось, у троих просто шарики поехали за ролики, их пришлось отправить в соответствующее учреждение, еще один оказался сотрудничающим с БНД инженеришкой. Но вот кассета пятого...

- Ты ее слушал?

- Нет. И никто не слушал. У нас в отделе, никто, - поправился он, кроме психиатра, готовившего "сыворотку правды". Его тотчас перевели от нас подальше, прямиком в Москву, не знаю теперь, ни где он, ни что он. А кассета тотчас пошла "наверх" добралась до самих кремлевских старцев. Их она напугала до полусмерти. Ходили у нас самые разные слухи о том, что записано на ней, слухи самые невероятные и противоречащие друг другу, то одно предрекающие, то другое. Да и как не ходить, когда всякий начальник с Лубянки, кто прибывал в нам в областной центр, тут же вызывал меня к себе, делал квадратные глаза и под большим секретом лепетал что-то о тех неисчислимых бедах, которые, - по словам того, кто наговорил в наркотическом бреду эту злосчастную кассету, - буквально сотрут страну в порошок. Поэтому вам надо закручивать гайки на местах, крепить ряды и прочее и прочее в том же духе, никакой конкретики, никаких точных указаний, но выполнение доложите в недельный срок. Это самое главное....

А кассета и для нашего шефа и для многих кремлевских вождей и в самом деле была как термоядерная бомба индивидуального действия. Помнишь, наверное, как быстро они принялись покидать наш мир, особенно высокие службисты из безопасности у нас, да и в странах соцлагеря. Самоубийства, инфаркты, инсульты. Помнишь, конечно, и как крепили они ряды с высочайшего дозволения нашего шефа и закручивали гайки, пока генсека с Лубянки не доконал его собственный страх.

Он помолчал немного и продолжил уже иным тоном.

- После смерти Андропова нас хотели прикрыть. Боялись, как бы мы еще что не раскопаем. Но так и не решились, велели в качестве компромисса продолжать действовать, но ни в коем случае не прибегать к столь крутым мерам, а просто следить, просто узнавать, выведывать, выяснять... Ничего не предпринимая, ни в коем случае. То ли и в самом деле боятся, то ли... подготовились как следует и уже ждут, сами ждут, понимаешь? - он зло махнул рукой. - И, главное, как все у них просто! А наши люди все регистрируют и регистрируют прибытия новых и новых пришельцев. И все чаще и чаще. Как эпидемия, как нашествие.

- Сколько же их всего?

Он пожал плечами.

- Можно только догадываться. Я же говорю: десятки только тех, о существовании которых нам известно, за кем закреплены наши сотрудники, чья почта перлюстрируется, а звонки прослушиваются. Сколько еще неизвестных отделу, я не имею ни малейшего представления. Может, сколько же, может, вдвое, вдесятеро больше. И они еще прибывают чуть не каждый день. Вот что ужасно.

- Ужасно? - переспросила она.

- Не для отдела, на нем свет клином не сошелся. Хотя работы только прибавляется. Я говорю вообще... в принципе... - он не продолжал. Марина постаралась сменить тему.

- А ты... как начальник, каковы твои функции? Или это секрет? - тут же добавила она, боясь, что так оно и будет.

- Я пытаюсь контролировать свой участок: вот этот городок и прилегающие дачные поселки. Создаю свою сеть информаторов...

- В том числе и из меня.

Неловкость, с которой она пыталась пошутить, выдала ее внутреннее напряжение. Антонов взглянул на Марину, на робкую улыбку, пытающуюся найти себе место на бледном лице, и замолчал. Потом, переведя дыхание, неожиданно предложил:

- Может, давай пройдемся... хотя бы.

Она откликнулась тотчас.

- Тогда проводи меня.

- Охотно, - они поднялись. - Если не против, пойдем пешком.

- Да, конечно, - торопливо согласилась Марина, радуясь внезапной паузе в мертвенном разговоре. Она и страшилась, и ждала продолжения, сама не понимая своих чувств и оттого боясь расстаться с Антоновым сейчас. Ей нужно было узнать, она боялась узнать... и еще очень боялась остаться одна, после того, как узнает. Столько мыслей, столько догадок, столько предположений... лучше и в самом деле дотерпеть до последнего, когда уже станет невмоготу, попрощаться, а затем, выпив, для верности, феназепам, провалиться в глубокий сон, сон-спаситель.