Юрий Тамразов - Сету атум

Змей презрительно сканирует шарами глаз растерянного меня, опирается на ладонь, садится, смешно выставляя острые колени:

– Когда оборотень на мое приветствие отвечает оскалом, я логично полагаю, что надо готовиться к драке. Чего теперь делать будешь? Вытеснишь личность бедняги проложившего тропку в этот мир? А потом?

– Оскалом? Я же прив…

– Рекомендую провести первый день за миской «Чуппи». От этого корма шерсть становится гладкая и шелковистая, – не дав договорить, перебивает меня змей. – И знай, собака, что я здесь бессмертен. Убьешь мое тело – проснусь в мире людей, а потом тебя все равно найду. Так что, давай, дерзай, не будем обременять друг друга своим присутствием. Как я мог так опростоволоситься? Поддался на его зов, даже не проверил!

– Ты думаешь, что я демон? Так? Но я охотник, а вот кто ты таков?

Змей от удивления забывает о распухшей морде:

– Оборотень – охотник? Это как? Нет, он меня предупреждал, конечно, что понадобится моя помощь, но не думал, что дело примет такой оборот! И чем тебе помочь? Шерсть обстричь?

– Подожди-подожди, – выставляю ладонь, прекращая поток удивления, – с чего ты вообще взял, что я оборотень? И кто тебя предупреждал?

– Морда кучерявая, когти, клыки, шерсть, хвост – кем еще ты можешь быть?

Змей игнорирует мой второй вопрос, решаю разобраться со всем по порядку.

– У кого морда кучерявая? – на всякий случай провожу ладонью по бритой щеке. – Я человек. С Земли. Можно?

В голове созрела мысль, требующая неотлагательной проверки. Протягиваю руку желая потрогать чешуйчатое плечо.

– Охренеть! – восклицает гость, искажая губы в подобии улыбки, тут же охает, схватившись на щеку. – То в рыло без разговоров, то смотри-ка… вежливость. Ладно, валяй..

Ощупываю плечо гостя, мысль подтверждается – вместо холода чешуек ладонь накрывает гладкую кожу, ощупываю плечо.

– Это кожа?

– Нет, – змей косит глазом на мою ладонь, гуляющую по плечу, ерничает. – Кожа, конечно, что еще? Ты часом не из этих… светло-синих? Предупреждаю, я не такой. И если моя помощь нужна в этом аспекте, то…

– Ну да, ну да, – отнимаю ладонь, – ты знаешь, каким я тебя вижу?

– В кожаном костюме и с плеткой? – в голосе змея слышится плохо скрываемый сарказм. Отыгрывается за синяк на челюсти.

– Безусловно. Если на здоровенную прямоходящую ящерицу с в-о-о-о такими зубами и в-о-о-о-т такими когтями напялить латекс – то да.

– Серьезно?

– Абсолютно. Кстати, приветствия от тебя я не слышал, злобное шипение – да, членораздельной речи – нет.

Змей захохотал, от переполняющих жилистое тело эмоций, недавний соперник катается по песку, игнорируя мокрые песчинки, облепившие тело.

– Прекрати. – не выдерживаю я.

– Ну я и долбо… М-да! – гость затихает, удерживает рвущийся из глубины тела смех, делает глубокий вдох. – Это же зеркала! Точнее зеркало! Его вотчина! Ты и вправду крупная рыба, если такие фокусы выделывает… О-хо-хо, – окончательно успокаивается змей, встает в полный рост, – ты не против?

– Чего?

– Сходить ко мне в гости. Посмотри вокруг, видишь – цвета бледнеют? Дорожке между мирами приходит конец, её создатель просыпается. Самое время делать ноги.

– Заманчивое предложение, особенно если учесть, что в твоем мире я никто, а ты – бог. – Скептически хмыкаю, качаю головой. – И потом, ты так и не ответил, кто тебя послал? Чья вотчина?

– Станислав, живу в Сочи в микрорайоне «Ареда». Видишь, я открыт перед тобой. Если причиню тебе вред – ты всегда сможешь меня найти. – Замечая, что его речь не придает мне решительности, змей, вздохнув, выдает последнюю железобетонную гарантию. – Если хочешь, прогуляйся по моей памяти, ну? Заодно узнаешь, кто меня послал.

– Рискуешь.

Я все еще не верю зубастой образине, протягивающей мне лапу в знак примирения. С омерзением смотрю на гладкую зеленоватую кожу ладони монстра.

– Чем? Свободой? Большим рабом, чем я есть, я все равно не стану. И потом, ты не станешь использовать мою память в попытке навязать свою волю.

– Отчего такая уверенность?

– Он мне гарантировал безопасность. Сказал, что мы похожи. Ты идешь один, так же как и я. А, значит, тебе не нужны ни лишние попутчики, ни поклонники, ни рабы. Решайся, или нас выкинет в реальность, и кто знает, какой еще след ты можешь упустить, охотник. – Ящер старательно выделяет слово «еще».

– Что значит еще? Я слышу одни намеки. Так доверие не выстраивают.

– Девушка, охотник, она звала тебя в прошлое погружение. Помнишь? След, перекресток, ну?

Задел за живое, подцепил на крючок любознательности. Колеблюсь еще некоторое время, взвешиваю все «за» и «против». Любознательность берет верх над осторожностью, что, впрочем, вполне предсказуемо, хоть и безрассудно.

– Хорошо, я готов. – жму протянутую ладонь. Странно. Обыкновенное тепло человеческой кожи, перемещаю взгляд в белесые глаза ящера. Очертания морды расплываются, сквозь уродливую физиономию начинает проступать гладко выбритое скуластое мужское лицо. «Он молод, быть может, лет двадцать – двадцать три…», – возникает одинокая мысль, меня всасывает в сознание Стаса. Интересно…

– Ах ты, едри его мать! Рамиддин, вспышка справа!

– Дэд, ты как бы ахрэнэл?!

– Влево забирай, тебе говорят, вторую кидаю!

– Да ты не как бы ахрэнэл! Ты савсэм с катушка съехал!

Вжимаюсь в холодную стенку мусорного бака 9 9 Мои примечания. Примечание седьмое. . В метрах двадцати от меня глухо ухает взрыв. Пыль, вперемешку с крошевом асфальта оседает на одежде. За баком сижу уже добрых пять минут, пытаюсь вникнуть в обстановку. В колодце типового городского двора кипит бой. Недалеко от меня у припаркованных автомобилей мечется в разные стороны крепко сбитый горец. «Офигеть, машина», – решаю я про себя, отметив лобастую голову с ежиком угольно черных волос, короткую воловью шею, увитую вздувшимися от адреналина венами, широкие плечи. Рамиддин (как я понял, горца зовут именно так) высовывается из-за покореженного взрывом джипа, поправляет перевязь с внушительных размеров ятаганом, грозит увесистым кулаком второму участнику бойни. Проследив за направлением яростного взгляда, замечаю в окне третьего этажа старичка с аккуратной седой бородкой. Старик, сощурив глаз, выдергивает чеку из щербатой гранаты:

– И не благодари, Папаха! – третий взрыв смял еще пару авто. В голове зазвенели тысячи цикад.

Адресовав крепкое словцо престарелому бойцу, Рамиддин с ревом выскакивает из-за укрытия, перекидывает из левой руки в правую хищный ятаган. Метра два, наверное, – прицениваюсь к длине оружия я, – интересно, сколько эта хреновина весит? Посреди двора, как раз на месте дощатого прямоугольника детской песочницы, возникает тонкий клинок черного луча света. Сверху донесся молодецкий свист: