Александр Сиваков - Лунные дети-1

Я даже пошла вдоль стены, чтобы быть понезаметнее, мне казалось, что вот-вот вспыхнет драка.

Когда мы прошли несколько метров по тёмному узенькому коридору, я немного пришла в себя.

– Зачем ты так на него?

– Деловые больно, – буркнул мой спутник. (Это была его обычная манера общения). – «Положено – не положено…» Два года проучились – и думают, что им уже всё можно.

– То-то я смотрю, у тебя синяк, – не смогла я сдержаться. – Пускай не лезут, да?

Он остановился.

– Настя! – Начал он проникновенно. – Я тащу твои сумки. Я показываю, куда идти и что делать. Я даже отвечаю на твои вопросы, хотя сам ничего не знаю. Что мне ещё нужно делать, чтобы ты ко мне не привязывалась по всяким пустякам?

Я почувствовала, что стремительно краснею.

– Извини. Ляпнула, не подумав.

– В следующий раз думай.

Мы пошли дальше.

Нельзя сказать, что Никита вёл себя как воспитанный и культурный мальчик, но рядом с ним я почувствовала себя надёжно защищённой – в ту минуту ничего большего мне и не было нужно.

Просторные светлые интерьеры административного здания ничем не отличались от обычных планировок любого городского учреждения.

Мы подошли к кабинету, на котором висела медная табличка «ЗАВЕДУЮЩАЯ УЧЕБНОЙ ЧАСТЬЮ»

Никита стукнул в дверь.

– Да? – Раздался изнутри женский голос.

Его обладательница восседала посреди просторного светлого кабинета на фоне выцветших от солнца бледно-розовых штор, окна были заставлены разнокалиберными горшочками с геранью. Она была похожа на престарелую учительницу: лицо с правильными чертами, очки в роговой оправе с толстыми плюсовыми линзами, сильно увеличивающие глаза, деловой костюм.

– Фамилия? – Подняла она голову от каких-то записей, причём окинула меня таким коротким взглядом, что за ту долю секунды, что она на меня смотрела, можно было определить только пол – не больше.

– Бахмурова Настя.

– Двойная?

– Что – двойная? – Не поняла я.

– Фамилия – двойная?! – Вдруг разозлилась женщина.

– Од-динарная. Бахмурова.

– Так и говори, что Бахмурова! – Злобно отозвалась она. – Спрашиваю о фамилии, а они, все как один, начинают свою биографию рассказывать! – Фурия что-то коротко записала в толстый журнал. – Год рождения?

– Восемьдесят четвёртый.

Женщина поглядела на меня поверх очков.

– До нашей эры или после?

– До… То есть, после…, – пролепетала я, снова не совсем понимая смысл вопроса.

– Говоря иначе, уважаемая Бахмурова, вам на данный момент больше двух с половиной тысяч лет?

– Две тысячи пятьсот восемьдесят четвёртый… г-год рождения, в смысле…

Больше она на меня не кричала. Наверное, оценила цвет моего лица и поняла, что ещё немного – и я чего доброго грохнусь в обморок.

Минут через пять всё закончилось.

Я едва помню, как выбралась из кабинета, сжимая в руках злополучную карточку.

– Наорала? – Сочувственно спросил Никита.

Я молча кивнула.

– Ты не волнуйся, она на всех так орёт. Сначала я думал, что ей только мальчики не по вкусу, теперь оказывается – все.

– Мне не нравится в этой школе, – сказала я. – Ещё ни одного нормального человека здесь не встретила.

– А меня?

Я вспомнила, как мы вдвоём копались в песочнице и мне стало смешно. Как, интересно, можно назвать десятилетнего супера, занимающимся таким делом? Не «нормальным» – это точно. Да и обычный ребёнок такого возраста в песочнице выглядит несколько странновато.

– Ты из-за этой кобры расстроилась? – Продолжал успокаивать меня Никита. – Она не стоит того, чтобы из-за неё увольняться отсюда. Представляешь, как глупо будет, если вся твоя жизнь окажется поломанной из-за того, что, когда тебе было десять лет, ты в учебной части встретила кобру в юбке?

Я была вынуждена согласиться. Да, верно:, именно сейчас уезжать домой по меньшей мере глупо. Но вот если и учителя будут такими же, не обязательно все, хотя бы два-три, можно будет даже не распаковывать чемоданов. Лучше уж учится в общей школе и быть лучшей среди обычных детей, чем терпеть постоянные унижения в среде равных. По крайней мере, лично я так считала.

– Ладно, пойдём к ребятам, – сказал Никита. – Там повеселее будет.

И мы пошли.

ТАМ действительно оказалось повеселей. Довольно большая аудитория была украшена какими-то немыслимыми ёлочными украшениями, блестящими картонными фигурками, разноцветными флажками, массивными гирляндами, переливающимися под светом ярких ламп.

Посреди всего этого мишурного великолепия расположилась кучка детей. Суперы, человек тридцать, впервые, наверное, оставшиеся без родителей, жались к стенкам, растерянно улыбались друг другу, иногда, чтобы побороть смущение, шёпотом заговаривали со своими соседями, но болтовня быстро замолкала.

На меня почти никто не обратил внимания, чему я была очень рада.

Устроившись неподалёку от сооружения, напоминающего институтскую кафедру, я с интересом принялась разглядывать моих будущих одноклассников. Никогда не видела столько суперов в одном месте. Мне даже показалось, что я узнала нескольких девочек, с которыми уже однажды где-то встречалась, но подойти к ним не решилась. Напуганные, как и все остальные, они вряд ли могли бы оказать психологическую поддержку.

Никита помялся рядом с полминуты и ушёл, едва кивнув напоследок. Я даже слегка обиделась. Что он, стеснялся знакомства со мной, что ли?

И тут я увидела того, кого совсем не ожидала встретить. По крайней мере, тут, в «Штуке» в толпе абитуриентов. Я даже слегка расширила глаза, видя, как очень загорелая девочка в коротких шортах и вызывающе яркой футболке, довольно высокая для своих неполных десяти лет, стоит около входной двери, и о чём-то весьма живо общается с дежурным старшекурсником.

Я сразу узнала её. Полина Иванова. Единственная и любимая дочь ныне действующего Сенатора Земли. Самый известный ребёнок нашей планеты. Мне, конечно, было известно, что мы с ней – одногодки (по этому поводу некоторые взрослые даже находили повод для шуток), но то, что мы будем учиться на одном курсе, может быть даже в одном классе – это оказалось полнейшим сюрпризом.

На фоне прочих детей из-за своего самоуверенного вида Иванова казалась ученицей как минимум второго-третьего класса.

Хочу признаться: я крайне любопытна. Мне стало интересно, о чём так долго можно разговаривать с парнем, которого, может быть, видишь впервые в жизни, и я подошла ближе.

– А Васильев тоже здесь учиться? – Спросила Иванова.

– Васильев – в пятом классе, это двадцать восьмой корпус.

– И как его успеваемость?

Дежурный пожал плечами.

– Нормально, как и у всех. Если пять лет оттянул. Иначе бы вылетел.

– Папуля у него противный – жуть, – продолжила девочка. – Сынок, наверное, весь в него.