Элеонора Кременская - Зачарованный дом

Он сделал многозначительную паузу.

– Штука вся в том, что убиенный ищет, кому бы отомстить и находит, иногда через много лет, в потомках убийцы!

– Кстати, чей дом по соседству стоит со старым особняком?

– Мой! – просипел Владимир Алексеевич, неожиданно потеряв голос.

– Тогда я поселюсь у вас, – взглянул он кошачьими ярко-зелеными глазами в глаза отцу Арины.

Ведун предпочитал старинное языческое имя – Велес. В миру или по паспорту, вполне возможно и звали его по-другому, попроще, но, ни Владимиру Алексеевичу, ни, тем более, его дочери до этого не было никакого дела.

Поселившись в девичьей, Велес, взглянув на Арину, убирающую свои вещи с полок бельевого шкафа, затеял странный разговор.

– Сидишь ты в клетке, как не знаю кто!

– Какой клетке? – не поняла она.

– У каждого своя клетка. У кого-то больше, у кого-то меньше.

– Вы хотите сказать, прочнее? – догадалась Арина.

– О, и это тоже! – воодушевился ведун. – Клетки бывают всякими. Иной человек думает, что свободен, ан нет, связан, оказывается, по рукам и ногам, так называемым социальным поведением.

– Это когда человек боится, что люди о нём скажут?

– Вот именно! Самые страшные клетки выстраивают для себя двуличные люди, душегубы, мнящие из себя этаких разумцев или не дай бог, верующих людей!

– Какой ужас! – отреагировала Арина, прижимая ладони ко рту.

– И нет прочнее клетки у властолюбцев, чиновники от власти вообще из клеток выбраться не могут.

– И клетки сжимаются? – поняла девушка.

– О, еще как сжимаются! Человек в ней скукоживается, к старости уменьшается до мизерного состояния зародыша. Недаром говорят, чем меньше человек в процессе жизни уделяет внимания другим живым существам, тем меньше у него становится мозгов.

– Впадает в маразм?

Ведун вместо ответа коротко кивнул, но помолчав, продолжил:

– Злобные люди становятся к старости невменяемыми!

– О, да, клетку не может создать добрый человек, – горячо поддержала старика, Арина, – добрый всегда протянет руку помощи попавшему в беду родственнику или другу. Доброму даже в голову не придет, заняться обогащением или карьерой, игнорируя нужды близких. Но разве я сижу в клетке?

Вернулась она к началу разговора.

– Женщины любят городить прутик к прутику, – улыбнулся ведун, – твоя клетка называется любовью! А слепое поклонение мужчине может привести к потере другого мужчины, пожалуй, самого важного в твоей жизни.

– Кого?

– Отца!

Арина с почтительной робостью закивала головой в знак того, что она действительно в последнее время обходит своего отца вниманием и дочерней любовью.

– Ну что ж, – твердо произнесла она, – вы абсолютно правы!

– Влюбленные – такие эгоисты, – рассмеялся старичок, – а родители, тем не менее, переживают. Слезы в подушку льют!

– Он многим пожертвовал ради меня, – прошептала Арина.

Ведун испытующе смерил ее взглядом.

– Твоя мама померла еще в твоем лучезарном детстве?

– Мне было восемь лет, – подтвердила Арина, – вначале она, а следом бабушка.

– И обе от инфаркта? – внимательно изучая бледно-фиолетовые губы девушки, догадался ведун.

– Митя говорил, что это похоже на родовое проклятие, – вспомнила Арина.

– Родовое проклятие? – переспросил Велес и рассмеялся. – О, нет! Им, здесь, и не пахнет, а вот плохой наследственностью, кровосмешением попахивает сильнее некуда!

– Кровосмешением? – удивилась Арина.

– Ага. В девятнадцатом веке не считался чем-то из ряда вон выходящим, брак с двоюродным братом, например?

И он вопросительно взглянул на нее.

– Безусловно, ваша семья из благородных!

– По маминой линии, мы – обедневшие дворяне! После революции моя прабабушка пошла, преподавать в детскую коммуну.

– А муж, ее двоюродный брат?

– Погиб!

– Ребенок?

– Девочка, моя бабушка, – подтвердила Арина, не сводя с него глаз.

– Позвольте, – с сомнением покачал головой ведун, – мне необходимо увидеть вашего возлюбленного. Он, кажется тоже из дворянского рода?

– Аверьяновых, – подтвердила Арина.

– А ваша фамилия?

– Мы – Павловы! – вошел в комнату, Владимир Алексеевич.

– По вашей линии, – заметил ведун, – а по женской, как фамилия вашей жены, ее матери и праматери?

– Демьяновы!

Владимир Алексеевич посмотрел изумленно.

– Но этого не может быть! Они, наверное, просто однофамильцы с алхимиком!

– И вы видели его пропавшую жену? – пробормотал ведун, обращаясь скорее к себе, нежели к хозяину дома.

– А я разговаривала с Митей на кухне, хотя он был в больнице! – вмешалась Арина, переглядываясь с отцом.

– Какой загадочный случай! – восхищенно произнес ведун. – Целая детективная история, скажу я вам, тем интереснее её будет распутывать!

– Вы думаете, они – предки Демьянова? – перебирал ногами от нетерпения старик Емельянов, когда ему объяснили суть обсуждаемого вопроса.

Ведун не спешил с ответом, поскольку хорошо знал психологические тонкости подобных дел.

Он взял с тарелки еще одно шоколадное пирожное и неторопливо отправил его в рот.

– Славное время, девятнадцатый век! – вопил старик Емельянов, делая забег по кухне. – Сколько всего наколбасили богатеи, так что мы в двадцать первом не знаем, как разобраться с их безобразием!

Велес наклонил голову.

– Позвольте, было семьдесят лет атеизма, – напомнил он, – люди попросту не верили в призраков и все происки привидений приписывали своим психическим расстройствам, галлюцинациям!

– До недавнего времени, и я считал себя атеистом, был недоверчив и груб с искателями мистических миров, – вздохнул Владимир Алексеевич.

Ведун с интересом посмотрел на него.

– Мне всегда хотелось спросить у таких, как вы? А, что же, после смерти?

– Ничего, так я считал!

– Зароют, и все на этом закончится? – развеселился Велес.

Владимир Алексеевич грустно кивнул.

– Но все же, – остановился посреди кухни старик Емельянов, – она – Демьянова или нет?

Указал он на Арину.

– Это мы и будем выяснять, но завтра!

Широко зевнул старичок.

Арина заняла отцовскую комнату. Отец улегся на диване, в гостиной. Быстро выпив необходимые для лечения сердца витамины, она забралась под одеяло и, уставившись в окно, прикрытое лишь прозрачной тюлевой занавеской, медитируя на полную белую Луну, сияющую на темном небосклоне, глубоко задумалась.

Постепенно, взор ее приобрел бессмысленное выражение свойственное сонным людям, глаза сомкнулись, и она увидела сон.

Вот перед ней: белая стена зачарованного дома с широким крыльцом и изящными перилами. Окна освещены, из-за двойных рам с чистыми стеклами доносятся веселые голоса.

Привстав на цыпочки, Арина увидела гостиную, где в бальных платьях, с шикарными прическами расхаживали молодые женщины. И Митя, ее Митя кружился в танце с невероятной красавицей такой, что в сердце Арины поднялась и тяжело заворочалась ревность.