Андрей Арсеньев - Хадур

– Мы можем с тобой побеседовать?

Максим сразу догадался, о чем будет эта «беседа», и он не хотел об этом говорить. Не хотел им рассказывать.

Почему я вообще здесь нахожусь? задумался Максим. Почему я должен с вами беседовать? Рассказывать вам что-то, объяснять. Надо идти. Мне надо идти.

Тебе нравится белокурая сучка

Максим поморщился от легкой волны боли.

– С тобой все в порядке? – с робостью в голосе поинтересовался Священник.

– Да, если ты хочешь, то мы можем поговорить, – ответил Максим.

– Я говорю: спасибо тебе, – Максима раздражал этот речевой оборот, захотелось ударить Священника по губам, но парень сдержался. – Я знаю, что ты хороший человек. Я вижу это, Максим. Мне кажется, что ты пережил что-то страшное и если ты хочешь выговориться, то не стесняйся. Я выслушаю и постараюсь понять, возможно, я помогу тебе.

– Мы все пережили что-то страшное.

Священник заглянул в глаза Максима и понял, что если этот человек и повидал ужаса на своем веку, то не станет рассказывать первому встречному об этом.

– Да, это верно, – Священник решил перейти к своему основному вопросу. – Антон рассказал мне, что случилось в аптеке, – он с беспокойством глянул на Максима. – Ты как-нибудь можешь пояснить случившееся?

– Нет, я сам не понял, что произошло, – спокойно и уверенно ответил он. – Сначала я подумал, что там обычный ребенок, а потом он пошел на меня и я понял, что это мутант. Я начал выхватывать мачете, а тварь заорала и кинулась через стойку на Антона.

Военный молчал и с презрительным подозрением смотрел на Максима. Антон знал, что слушает ложь, но вмешиваться не собирался. На самом деле он не видел полной картины того, что произошло в аптеке, видел только, как непонятно откуда появившейся ребенок-мутант снес стеллаж и, разбив своим маленьким тельцем стеклянную дверь, набросился на него. Но в любом случае мутант должен был кинуться сначала на Максима, но не сделал этого. И это – странно.

– И мутант тебя не видел? – Священник продолжал расспрос, но в его глазах отсутствовала та подозрительность, которая постоянная мелькала в глазах Антона. Возможно, слуга Господа верил Максиму, а может просто хотел верить. – Ты извини меня, Максим, что расспрашиваю тебя но, мне кажется, эта ситуация немного странная. Ты так не думаешь?

– Не знаю. Я вообще не думаю об этой ситуации, – Максима начали раздражать дурацкие вопросы Священника. – Что было, то было. Главное что все живы.

Повисла пауза, в которой как будто витало напряжение. Антон смотрел на Максима нехорошо. Священник смотрел на Максима тоже. Но служитель алтаря снял напряжение очередным вопросом:

– А зачем тебе в Москву?

– У всех людей есть свои личные дела, и они не обязаны никому говорить об этом, – Максим сделал неуверенный шаг в сторону лагеря, затем второй. Он опасался, что Антон может сорваться и пристрелить его, но тот был недвижен. – Там осталась твоя жена и Маша. Думаю, правильнее будет, если мы пойдем к ним.

– Да, ты говоришь правильно.

Мужчины двинулись к лагерю, Антон так и не произнес ни слова. Он пребывал в непонимании, но решил, что обязательно докопается до истины. Возможно, не сегодня, но в самое ближайшее время, конечно, если этот тип в дождевике не сбежит сегодня ночью. А если уйдет, то и скатертью дорога!

Они довольно быстро дошли до лагеря, хотя Максиму казалось, что он далеко успел отойти от костра. Лидия спала, а Маша сидела и караулила (хоть ее глаза и слипались) как велел Антон. Увидев Максима, она улыбнулась ему и позволила себе расслабиться. Легла подле Лидии и разрешила глазам сделать то, чего они так долго ждали.

Максим залез на поваленное дерево рядом с костром и сказал Антону:

– Можете спать, я покараулю ночью.

Антон медленно подошел к нему и заговорил так, чтобы никто, кроме Максима его не слышал:

– Свалить надумал? Так, это – правильно. Можешь проваливать. Но только помни, что я за тобой наблюдаю, и если тронешь кого – убью.

Максим не стал отвечать на эту дерзкую угрозу, он отвернулся от Антона и уставился в лес. Военный немного постоял, ожидая ответа, но плюнул на это, и лег у костра так, чтобы можно было видеть объект возможной угрозы.

Максим думал о том, чтобы уйти отсюда, но решил, что пока ему с этими людьми по пути, он останется. Хотя у его пути есть цель, а у них – нет.

Тебе нравится белокурая сучка.

– Паша что-нибудь успел сказать?

Максим повернул голову и увидел Лидию, которая приподнялась на руках и смотрела на него. И что ответить? Что перед тем, как мальчику сунули язык в мозг, он кричал: «Они везде. Я умру»?

– Он сказал, что очень любит вас, – Максим не мог «тыкать» этой женщине.

– Спасибо тебе, Максим. – И Лидия легла.

В этот момент Максим увидел, как на ее щеке блеснула слеза, а может ему просто показалось. Ему стало стыдно за то, что он обманул эту приятную женщину.

Маша проснулась, когда уже рассвело но, к ее сильному разочарованию, солнце не светило. Небо затянуло сплошными серыми тучами и сейчас оно чем-то напоминало мятую фольгу, сквозь которую прорывалась мерзкая морось. За ночь влажность сильно повысилась и упала температура градусов на пять, отчего по всему телу пробежал озноб. Маша заметила, что костер продолжает гореть (Максим позаботился об этом), но холод не покидал ее. И тут девушка заметила, что накрыта черным дождевиком, а Максим сидит на поваленном стволе в тонкой серой кофте, обхватив себя руками. Лидия, ее супруг и Антон мирно спали, но теперь их тела находились ближе к костру. Замерзнув, люди во сне инстинктивно придвинулись к источнику тепла.

Маша поднялась и аккуратно оттряхнула дождевик от утренней росы. Подошла к Максиму.

– Доброе утро, – заговорила она с улыбкой, протягивая элегантно наброшенный на правую руку дождевик. – Спасибо.

– Ночью ты замерзла, – Максим потянулся за плащом, но остановился. – Если тебе холодно, то оставь.

– Нет, я уже согрелась. – Маша слегка покраснела.

Максим надел дождевик, застегнул на все восемь пуговиц и накинул капюшон. Маша залезла на ствол и уселась рядом.

– Я так тебя толком и не поблагодарила за помощь, – застенчиво и немного стесняясь, заговорила она. – Если бы ты тогда не пришел, я не знаю, что бы они со мной сделали…

Они бы ее трахнули.

Максим скривил от боли лицо, но Маша не видела этого, капюшон почти полностью скрывал его лик.

– …я даже не хочу думать об этом. Это очень ужасно, – Маша немного помолчала, вспоминая своего отца, который любил прикладывать руку к домочадцам. – Спасибо тебе.

– Рад был помочь.

И они замолчали.

Маша чувствовала себя в безопасности рядом с Максимом, а теперь добавилось еще и чувство комфорта. Ее совсем не напрягало то, что они сидят молча. Маша боялась, что сейчас появится неловкость из-за молчания, ведь так часто бывает, когда молчишь с малознакомым человеком, но с Максимом оказалось по-другому. С ним, словно со старым добрым знакомым, – можно молчать, и желание убежать как можно дальше – не появится. Но все же Маша хотела поговорить. Появилось безудержное желание узнать о Максиме все: откуда он, какая у него фамилия, что любит, а что – нет. Девушка попыталась посмотреть на него, но капюшон закрыл лицо, она увидела лишь подбородок и торчащий кончик носа. На мгновение ей стало страшно спрашивать что-либо.