Артур Прядильщик - Славься, Кей!

– Ну, так смени!

– Не могу, пилот! Система позиционирования не отвечает на тесты, масс-детекторы неисправны – из-за этого интеллект-управление двигателями невозможно! До перевода системы позиционирования в режим получения информации по видеоканалу – сто восемьдесят секунд – вышли из строя шесть из семи интеллектуальных ядер. Запрос на внешнее управление со стороны станции «Видари-семнадцать» отвергнут из-за отсутствия мастер-пароля.

Б…ть! Или б…дь? Как правильно, кстати?

Он не знал, у кого брали голос для озвучивания интеллект-системы, но эта неизвестная женщина с мягким проникновенным голосом всегда представлялась ему грациозной ослепительно красивой дамой, имеющей некоторое внешнее сходство с Ее Императорским Величеством. До сего момента. А сейчас… сейчас перед его мысленным взором почему-то стояла Наяда со своей кукольной внешностью и похотливо-развязной улыбкой на пухлых губках.

– Девяносто пять – одиннадцать! – Рявкнул голос. Теперь уже мужской. – Говорит «Алеут-четыре-двести»-на! Смените курс или будете уничтожены-на! Повторяю…

– Четыре-двести! – Выдавил он. – Курс сменить не могу, системы пространственного ориентирования неисправны! – И, поколебавшись, добавил. – На.

– Делай, что хочешь-на, хоть пятками по вакууму тормози-на! Если через минуту-на, не изменишь курс-на – распылю к звездным демонам-на! На атомы-на! Понял-на?!

Теперь еще и военные… «Алеут» – это, кажется, легкий крейсер. Крейсер! На то, чтобы распылить тяжеловоз, его возможностей хватит. За глаза. Еще и останется на три десятка таких же рудовозов. Не на атомы, конечно, а в пыль, но – способен. Хотя, скорее всего, ударит грави-пушкой, чтобы сбить с опасной траектории. Живому и условно живому экипажу тяжеловоза, правда, от этого легче не станет… Хм, ну ему и сейчас как-то не очень весело! А вот танки с мекариевой рудой при этом совершенно не пострадают. Сплошной профит!

«Делай, что хочешь»? Ну, вы сами напросились-на!

– Инка! – Позвал он интеллект-систему. – Запустить двигатели коррекции сможешь?

– Так точно, пилот!

– По моей команде – даешь импульс длительностью ноль-две и мощностью двести через точки… выведи схему… ага… через точки шесть, десять, два, четырнадцать, Г-двадцать… Направление вектора тяги – два-десять-десять от нормальной сетки…

– Уточнение для протокола, пилот: при планируемой мощности импульса и неисправных системах гравикоменсации ускорение может быть опасным для экипажа!

– Да плевать на ускорение, детка! Иначе поцелуемся со станцией… а там человек пятьсот, не меньше!

– Неприятная перспектива, пилот! – Согласилась искин. – Система коррекционных систем протестирована. Норма. Система готова в указанных вами параметрах. Маркер запуска «Коррекция» выведен на вашу вирт-консоль. Предупреждение: при неисправной системе самоориентирования и нестабильной работе гравикомпенсаторов опасность для здоровья экипажа выходит в красную зону и признается критической…

Он уже не слушал.

Грузовоз, как и положено нормальному космическому телу в нормальном пространстве, вращался, разумеется, с постоянной скоростью. И это ощутимо упрощало задачу. Импульс надо было давать в тот короткий промежуток времени, когда условное «дно» грузовика (на котором и располагались диски упомянутых точек системы грави-коррекции) окажется направлено в противоположную от планеты сторону. И перпендикулярно оси траектории сближения со станцией. Если в противоположную от планеты сторону – будет тяжелее изменить траекторию из-за притяжения планеты. Правда потом будет затруднительно вывернуться и не войти в атмосферу. С такими-то вводными.

Он мысленным усилием вдавил изображение клавиши.

– Есть импульс! – отреагировала искин.

Когда-нибудь в стену с разбегу врезались?

Холод. Искры в глазах. Воздух разом исчезает из легких, в глаза ненадолго приходит темнота. А потом – ошпаривает все тело, будто кипятком. Даже мозги, такое впечатление, вскипают. Во рту ощущается железистый привкус крови.

На вирт-консоль вывалился немаленький такой список повреждений его организма. Оранжево-желтый, иллюстрирующий цветом серьезность повреждений Сверху, от оранжевого, вниз, до желтого. Солидно. Потом. Все – потом!

Сейчас – сосредоточиться! И – раз!

– Импульс!

Бац! Ко всем прочим ощущениям добавилось ощущение чего-то, что течет по подбородку. Он приказал себе на этом не зацикливаться.

– Пилот! «Видари-семнадцать» прислал расшифровку траектории. Отклонение – ноль-ноль-один. Недостаточно. Ориентировочно, требуется не менее десяти импульсов. До столкновения – сто девяносто секунд. Настаиваю на эвакуации экипажа.

Послышался новый голос. Мужской. Без лишних эмоций, но уверенный, спокойный и веский:

– Капитану Лиош-9511! Говорит адмирал Эвелин ни-Ровено. Сообщаю для протокола: мною отдан приказ о снятии замков с главных калибров кораблей охранения. В случае сохранения траектории буду вынужден приказать атаковать борт Лиош-9511. Как принимаете, капитан?

– Я не капитан. Я практикант… Ваше Высочество.

Несмотря на шепот, его все-таки услышали:

– Прости, сынок. Но согласно Уставу, капитан теперь ты – по сообщению твоего искина, других живых на борту нет… соболезную.

– Принимаю нормально.

– Бить будем гравипушкой. Четвертью мощности. Будут шансы, сынок… держись.

Он снова не слушал. И – раз!

– Импульс!

Бац!

Орать от боли он начал после пятого импульса.

После девятого – перестал чувствовать боль.

После одиннадцатого уже не слышал и не видел. Даже через нейрошунты. Только подумал: «одиннадцать раз убить себя об стенку… крас-с-савец!» И даже успел удивиться – в чем юмор этого факта? Что смешнго?

На этом, собственно, потерял сознание. И умер.

Обидно умирать вот так – синее небо, прозрачнейшая вода спокойного океана, яркое слепящее солнце тропической зоны, крики чаек… И белый борт уходящей яхты где-то в двадцати кабельтов. И миль сорок до берега. Морских миль. И почти полное отсутствие судоходства в этом районе.

Какой же я дурак! Какой же дурак! Надо было сразу обратить внимание, как этот козел смотрел на Ленку! Сразу! А ведь он с самого начала мне не понравился! Как же я умудрился к нему спиной повернуться-то, а? Ой, дурак! Ой, дурак! Ленка же сейчас в нашей каюте… в чем мать родила… Неужели ему, суке, мало девчонок-туристок на берегу? Они ж там все бешенные и голодные до этого дела! Хотя, да, у моей Ленки такая внешность… Дома, в северных широтах, мужики куда спокойнее реагировали, а тут… горячие южные парни, мать их, стаями вились!

Так я думал первые пять минут, бешенными (наверно) глазами провожая корму с черной красивой надписью со староанглийскими завитушками «Дочь Южных Морей». На английском. Опьянение от двух банок пива, которые я буквально высосал, пока валялся в шезлонге на палубе, отходя от постельного марафона в каюте, стремительно выветривалось из моей дурной башки.