Людмила Миловацкая - Без крыльев

– Жаль, что Мэйрону так и не удалось воссоздать Фонтан Грез. Его Универсальный канал связи, безусловно, уникальное изобретение, но его возможности не идут ни в какое сравнение с прежним сооружением, – посетовала Милиока.

– Был ли Фонтан рукотворным сооружением? Был ли он, вообще, тем, чем казался всем нам? Кем на самом деле были его «Жрецы»? Откуда они пришли, куда делись и где пребывают сейчас?

– Вряд ли мы когда-нибудь узнаем об этом. Странно, что долгое время о существовании Фонтана почти не вспоминали и вдруг такой бум.

– Насколько я понимаю, ностальгическим воспоминаниям о нем предаются в основном художники. Что ни говори, но это был идеальный источник идей и вдохновения.

– Для меня лично гораздо более ощутимой потерей оказалось не исчезновение пресловутого Фонтана Грез, а его последствия – изменение электромагнитной решетки Альдеона. Мы утратили огромные возможности, лишились многих удобств… и прежде всего – почти мгновенного перемещения в пространстве. Я никак не могу привыкнуть к новым способам передвижения на транспорте. Тащись теперь… – Лоренс пренебрежительно провел рукой по борту летящего аппарата.

– Что поделаешь, мы не можем пренебречь приглашением Мэя.

– Да, он великий конструктор, талантливый инженер, но его одержимость в некоторых вопросах кажется смехотворной.

– Ты не забыл, что он не только Ведущий Конструктор, но и член Совета Безопасности?

– Так же, как и я. Для общественной работы существует специально отведенное место и время. У каждого из нас столько дел! Я сократил до минимума время занятий боевыми искусствами, снял себя с соревнований в самый последний момент! Общественные дела не должны мешать творчеству.

Лоренс взглянул на жену. Она с отстраненным видом смотрела на проплывающий внизу пейзаж.

– Почему ты молчишь? Ты не согласна со мной?

– Не согласна, – спокойно подтвердила Милиока. – Мы не принадлежим себе, потому что это наш выбор. Мы сами взвалили на себя этот груз, и если он стал непосильным для нас, следует честно в этом признаться. Никто не заставит нас делать то, к чему уже нет интереса.

Лоренс едва удержался от возражения. В последнее время безапелляционность жены, ее прямота стали его раздражать.

– Если хорошенько подумать, часть прежних традиций не так уж глупа. Творческому человеку, Мастеру, следует жить одному, хотя бы время от времени.

«Я был абсолютно самодостаточен. Мне было подвластно все: косная природа, стихии, течение времени. – Сердце отозвалось на эти мысли странной, сладкой болью. – Покой. Свобода. Могущество. Совершенство. Одиночество… Что еще нужно для творческой личности?»

Лоренс в смятении посмотрел на Милиоку и в тысячный раз удивился: «Она все так же непреодолимо притягательна для меня! Почему?! Черты ее лица далеки от совершенства, а я не могу на него насмотреться. Оно влечет к себе, заставляет снова и снова всматриваться в него. В чем его особая прелесть? В детской незавершенности? В зыбкой, неуловимой переменчивости? Где разгадка этой тайны?!» «В тебе самом», – раздалось в его голове.

«Вот и ответ, – невольно усмехнулся Лоренс. – Да, это зеркальное отображение меня самого, хочу я этого или нет. – И тут же уточнил: – Хочу. К чему лукавить перед собой? Я нуждаюсь в ней, в ее поддержке, в ее восхищении, в ее… если не любви, то привязанности. А ей нужен только я.»

– Никто не вправе распоряжаться свободой другого. Никто, и мы тоже, – неожиданно произнесла Милиока.

Лоренсу стало не по себе. Он знал, что жена не обладает телепатическими способностями, но ее интуиция, чуткость были сродни им.

– Ты о чем?

– О Мэйроне, о его бесцеремонной настойчивости.

Милиока не читала ничьих мыслей, она была полностью поглощена своими: «Такая досада! Только что зародилась идея постановки нового танца. Надо бы закрепить его рисунок, детально разработать композицию, – говорила она будто сама с собой. – Похоже, это то, к чему я стремилась, чего так долго и тщетно добивалась».

– О чем будет повествовать твоя новая притча?

– Об извечной тяге человека к самопознанию, к совершенству. О его глобальном, космическом одиночестве. Это будет восхитительный танец, лучший из всего, что я делала раньше.

Милиока с вызовом посмотрела на мужа. Он все так же отстраненно рассматривал ее лицо:

«Глаза… Никогда не устану восхищаться ими. И этот чудесный взор, тревожный и радостный. Он волнует меня так же, как в первый день знакомства. Непостижимо!»

Милиока под плотным, как физическое прикосновение, взглядом мужа почувствовала себя неловко и невольно отвернулась.

– Тебе не кажется, что наши отношения переросли себя? – спросила она тихо. – Будем откровенны. Мы были источником вдохновения друг для друга достаточно долго. Может, пришло время что-то поменять?

Лоренс скривил губы в обычной усмешке.

– Ты предлагаешь нам расстаться? Я думал об этом.

– И?..

– …И решил, что нам не следует этого делать – ты мне нужна. Так же, впрочем, как и я тебе. Я это твердо знаю. Мы можем, мы должны жить и работать вместе. Если захочешь, в твоем распоряжении будет целая планета. – Лоренс уверенным движением привлек к себе жену. – Тебе нужна публика? Она у тебя будет! Ты станешь властительницей дум преданных поклонников, ты сможешь формировать их вкусы. Но самым верным твоим поклонником, истинным ценителем твоего искусства буду я. Тебя это устроит?

– Наверное, ты прав. Никто не чувствует мои произведения, да и меня самою так, как ты.

– Это так же верно, как то, что только ты понимаешь смысл, значение моих работ. И меня самого… Так зачем терять время? Мы заново перепишем и переживем свою любовь. Никто больше не посмеет мешать нам!

Лоренс, не отнимая рук от лица жены, с нетерпеливой жадностью приник к ее губам. Милиока… Слабая, независимая, непостижимая, единственная! Она должна стать неотъемлемой его частью, чтобы раз и навсегда исчезли муки страха разъединения, потери. Отныне и навечно станет он безраздельным ее владыкой!

Милиока чувствовала, как с каждой секундой поцелуя из нее вытекает жизнь, ей не было жаль ее. Потому что на смену прежней, с ошибками, переживаниями, сомнениями, жизни приходило иное бытие, несущее с собой безмятежность, уверенность, безграничные знания, блаженный покой. Она наполнялась этой новой, похожей на смерть жизнью, и ей не было страшно.

– Покой. Свобода. Могущество. Совершенство. Одиночество…

Одиночество? Да потому что он – это я, я – это он. Мы никогда не наскучим и не помешаем друг другу. Разве это не счастье? И какое дело нам до других!

– Разворачиваемся, – Лоренс шагнул к пульту управления.

В это время снова вспыхнул сигнал видеосвязи.