Фрида Шутман - Не нужно нам других миров

Солнце высоко в небе. Дома душно. На веранде хоть какой-то ветерок ощущается. Сюда солнечному лучу не проникнуть: всю веранду и большую часть дедушкиного дома оплетают виноградные лозы. Во дворе деревянная беседка со скамейками, покрытыми потрескавшейся белой краской. Там тоже благодатная тень. Но дедушка любит после обеда подремать в кресле на веранде, и внук не хочет его оставлять одного. И к любимым собакам он тоже хочет быть поближе.

Дедушка и сейчас тоже спит, мерно покачиваясь в старом кресле-качалке. Фабиану становится скучно. Он хочет играть. Тогда он тихонько встаёт и заходит в дом. Оглядывается по сторонам, ищет, чем бы заняться. Вдруг взгляд мальчика падает на дедовы очки. Большие очки с толстыми стёклами лежат на столе. В каждом стекле, как в волшебной сказке, играет крохотный бесёнок. Фабиан подходит поближе. Теперь бесёнок – солнечный лучик – уже прыгнул из очков на кусок ваты. «Наверно, дедушка забыл положить её себе в уши», – думает мальчик. Он начинает искать источник света и видит, как солнечный лучик настойчиво пробивается через открытое окно. Солнце уже не так высоко. Фабиан садится за стол и подставляет лицо световому лучу. Закрывает глаза. Из-за яркого солнца ощущает жжение на щеке. Он отодвигается. Теперь этому храброму лучику уже ничто не мешает свободно проходить через линзы очков. Тень от ветки нена-роком закрыла часть окна, и теперь лучик сконцентрировался только в одной из линз. Фабиан наблюдает за ним. На вате появляется яркая точка, потом она начинает темнеть, и вот уже вьётся из ваты лёгкий дымок. Фабиан чувствует запах гари. Но он продолжает наблюдать за ватой. Лучик сквозь линзу очков продолжает прожигать кусочек ваты.

Он задумался и пропустил момент, когда на вате вспыхнул огонёк. Мальчик заворожено смотрел на него. Огонёк разгорался, стали гореть газеты под куском ваты… Фабиан встал из-за стола. Какое-то время он стоял как вкопанный и молчал. Стол был возле окна. Загорелись занавески, но Фабиан всё ещё стоял на одном месте. Непонятно, что нашло на мальчика, и почему так долго не просыпался дедушка Эстебан.

Фабиан и сам ничего не мог толком понять, и никто не понял в Калласс де Авила, как начался пожар. Внук никогда не связывал историю с дедушкиными очками с разыгравшимся пожаром. Вероятно, в результате стресса забылись важные детали. Годы спустя Фабиан понял, что к чему. Но дедушка Эстебан уже ушёл в мир иной, и никто о пожаре даже не вспоминал.

Фабиан твёрдо решить мстить. Его уже ничто больше не интересовало. Он был убеждён, что сможет справиться с будущими произведениями и без помощи ненавистной руки. Он панически боялся быть задушенным ею в одну из долгих ночей. И решил использовать свой сон про дедушкины очки. Идея была. Теперь оставалось продумать, как её осуществить. Как направить достаточно мощный луч солнца на опостылевшую руку, чтобы обжечь её и тем самым причинить как можно больше страданий.

– Хоть бы она совсем сгорела, и, желательно, в аду…

Фабиан тайно вынашивал и «смаковал» свою затею. Для начала он пошёл к окулисту и пожаловался на ухудшение зрения. Заведомо неверно называл буквы при чтении с листа. «Надо бы, чтобы мне выписали очки с оооооочччччень толстыми стёклами, чтобы прожечь эту бледную гадость насквозь…», – думал он про себя. Такие мысли доставляли Фабиану несказанное удовольствие начинающего садиста.

– Может, мне ещё и собаку завести… Ха-Ха-Ха… Но, боюсь, что рука сможет её во сне задушить. Нет, я не дам ей больше ни над кем издеваться! Достаточно того, что она вытворяет со мной, и скольких людей, вероятно, загубила до меня.

Идея с линзами отпала, как только Фабиан вспомнил про пожар в Калласс де Авила. Он побоялся экспериментировать, ведь теперь под угрозой мог оказаться дом в несколько этажей с жильцами…

Разные мысли посещали его, но он их отметал одну за другой.

Фабиан Моралес пытался разобраться, почему рука так поступает и кому она принадлежала до него. Он совершенно не запомнил лица человека, бросившего ему перчатку, но, логически рассуждая, понимал, что тот человек, скорее всего, кинул перчатку с чужой кистью. Крови на перчатке и кисти не было. Далее Фабиан пытался оправдать свои доводы тем, что подавляющее большинство людей – правши, а, значит, бросивший перчатку был правша, и кисть правой руки в перчатке не принадлежала ему.

После долгих мучительных размышлений он решил пойти в библиотеку. Фабиан рассуждал следующим образом: если рука пишет, значит и её хозяин писал. Что же было им написано? Действительно ли эта рука принадлежала известному писателю Мигелю Динасу? Именно с манерой письма этого писателя сравнивают стиль написания его романа. Поэтому надо искать ключ к разгадке через книги. Вот именно сейчас и пригодились филологические знания Фабиана-студента. Парень далеко не глупый, по отдельным фразам и речевым оборотам пытался вычислить характерный стиль и эпоху, в которой жил хозяин руки. Проявлялась интересная закономерность, некоторые выражения отражали средневековый стиль и стиль-модерн одновременно!

Фабиан после утренних лекций допоздна просиживал в библиотеке университета. Он ещё точно не знал, что надо искать. Книг по филологии было великое множество. Но парень проявлял завидную настойчивость. Иногда он просто засыпал над очередной книгой. А рука-садистка, теперь уже не покидавшая студента-писателя после неудачных попыток от неё избавиться, возвращала его в неизбежную действительность, безжалостно сдавливая горло. Фабиан при этом вздрагивал, нервно теребя широкий шарф, и снова углублялся в чтение. Теперь он постоянно носил большие шарфы. Ведь никто не должен был увидеть, что покоится у него на груди или на шее, в зависимости от «настроения». Со стороны всё выглядело как нельзя лучше – одетый «с претензией» молодой писатель черпает мудрость из множества книг. Наверно, Фабиан не задумывался над своей внешностью, либо не уделял должного внимания мнению журналистов. А они примечали всё до мельчайших подробностей. Конечно, жёлтая пресса не спала. Газетчики фотографировали многообещающего писателя, когда он входил в здание университета. Описывали его романтическую внешность. Под ней они подразумевали бледность лица, отрешённость взгляда, шарф, небрежно перекинутый через плечо…

Не могли же газетчики знать, что Фабиан – бледный и растерянный из-за сложившейся неразрешимой ситуации, что он перестал принимать наркотики, отчего его организм бурно протестовал и требовал возврата к медленной, но сладкой смерти. Кто же мог знать, чем служит ему широкий шарф. И в университетскую библиотеку молодой писатель зачастил не за многовековой мудростью, которая ему поможет писать талантливые работы, а в поисках решения, как избавиться от руки-садистки.