Александр Тебеньков - Сны во сне и наяву. Научно-фантастический роман

– Вы думаете… – Она помедлила. – Вы думаете, что это излечимо?

– Во-первых, я думаю, что лечить здесь нечего и некого. Это не болезнь. Слушая вас сегодня, я только утвердился в этом. А во-вторых… Во-вторых, вас послал мне сам господь наш Саваоф, не боюсь в этом признаться. В общем, будем работать вместе. Согласны?

– Да, но… но я ничего не понимаю!

– Все-все-все! Больше никаких разговоров! С ума сойти – четвертый час! А вам завтра на работу… Вот что, хотите больничный? Я утром позвоню главврачу вашей поликлиники.

– Нет, что вы, что вы! Спасибо, Павел Филиппович, это лишнее. Я завтра могу выйти во вторую смену.

– Ну, как хотите. Тогда созвонимся в субботу. А дома примите вот это. – Баринов пошарил в ящике стола и достал пластмассовую коробочку. – Хорошее венгерское снотворное, вам сейчас надо… И – давайте руку на наше дальнейшее сотрудничество. А?

Нина машинально пожала протянутую руку – по-женски небольшую, но сильную и энергичную.

…В углу гостиной светилось одинокое бра. Все уже, конечно, разошлись. Юрий спал в кресле у журнального столика. Нина подошла к нему и еле сдержалась. Позабытое глухое бешенство первых лет его загульного пьянства вдруг снова подкатило под сердце, пеленой застлало глаза.

Она беспомощно оглянулась. В дверях стоял Баринов со связкой ключей в руках, легонько покачивая брелком на цепочке. Глаза его были серьезны и полны сочувствия.

1

Старенькая стиральная машина плевалась пеной, надрываясь от перегрузки. На кухне шипели конфорки, булькали кастрюли. По всей квартире резко пахло подгоревшим луком.

Нина спешила.

Сегодня, в субботу, обещал позвонить Баринов, но вот во сколько, они не договаривались. Надо поскорее, с утра, переделать великое множество дел, ведь воскресенье она давно положила для отдыха, заявив домашним, что имеет полное право устроить себе единственный выходной в неделю.

Сережка выпил стакан молока и, прихватив бутерброд, побежал во двор. Она тоже наскоро перекусила. Юра проснется, как обычно, не раньше десяти, а раскачается как раз к обеду.

Она закладывала новые порции белья в машину, торопливо прополаскивала в ванне уже выстиранное и под визгливый вой центрифуги гадала, к каким выводам пришел Баринов после их встречи.

Вчера она почти не думала об этом – работа, работа, работа!.. С ума сойти, как она выматывает, если что-то не заладится. Домой пришла заполночь, но снова приняла снотворное. Спалось на удивление хорошо. Она вполне прилично выспалась, снов не видела вообще никаких и сейчас чувствовала себя свежей, бодрой и готовой ко всему.

Но что скажет Баринов сегодня? Ведь, фактически, она не услышала прошлый раз ничего конкретного. Он слегка обнадежил ее двумя-тремя фразами, и все. Другое дело, что видом, манерами он внушает доверие к себе, к своим словам. И все же, убеждая, что никаких нарушений в психике у нее не находит, был предельно осторожен в выборе выражений.

Ох, если бы можно было ему поверить!..

Она снова строго одернула себя. Нельзя распускаться! Что вернее верного ломает и скручивает любого человека, так это несбывшаяся надежда. Ломает в одночасье! Единственно, что совершенно непереносимо – это разочарование. И поэтому от него надо беречься всеми силами. Поэтому любая вера и надежда – только в крайнем случае…

Сквозь гул машины прорвалась телефонная трель. Тяжелый от воды пододеяльник с плеском полетел в ванну; она бросилась в кухню, споткнувшись в коридорчике о пылесос, и, схватив мокрой рукой трубку, несколько секунд не могла перевести дыхание. Звонил Баринов. Нина попросила сорок минут на сборы.

Когда через час с небольшим она сбежала с третьего этажа, его сиреневый «Москвич» стоял перед подъездом. Нина торопливо нырнула на переднее сидение и, лишь здороваясь, разглядела Баринова.

– Павел Филиппович! – не удержалась она от восклицания.

Контраст был поразителен. Позавчера она видела перед собой абсолютно безупречного джентльмена, теперь за рулем сидел хиппующий молодчик. Потертые джинсы, тонкий реденький свитерок с кожаными нашлепками на локтях, сандалии на босу ногу…

– Что-то случилось, Нина Васильевна?

– Да, собственно… нет, ничего. Вы говорили, что поедем в ваш институт…

– Ну да. Покажу вам лабораторию, поговорим. – Трогая с места, он скосил на нее глаза, и Нине показалось, что в них проблеснула изрядная лукавинка.

Петляя по узким дорожкам, выехали из микрорайона. Баринов пошарил сбоку сидения, надел наимоднейшие темные очки. Нина снова не сдержалась и смешливо фыркнула – приглушенно, почти про себя, но он услышал.

– Веселитесь?

– Вы уж извините, Павел Филиппович, но ваши перевоплощения… Как в цирке, честное слово.

– Да-а? – как-то странно протянул он. – Ничего, привыкайте.

– Снова тест?

– «Встреча по одежке»?.. Согласен, идея перспективная, да только не новая. Кстати, вы цирк любите?

Машину он вел хорошо. Плавно притормаживал перед перекрестками, одним движением выводил ее на нужную полосу, но не лихачил, не старался обогнать всех и вся. Тогда, ночью, на пустых улицах Нина не могла оценить его шоферское искусство. Она всегда с опаской относилась к незнакомым водителям, но тут буквально через несколько минут совершенно успокоилась и просто наслаждалась быстрой ездой.

Пересекли Ленинский проспект, миновали центральный рынок. По сторонам замелькали частные домики с куцыми приусадебными участками за мощными заборами. Разбитый асфальт заставил сбавить скорость. Нина удивилась: насколько она знала, академические институты располагались в центре, но промолчала. Обогнав окутанный сизыми выхлопами «Беларусь» с вихляющейся тележкой, машина свернула в неприметный переулок и через квартал остановилась у небольшого трехэтажного дома в глубине.

На опрятном фасаде в десять-двенадцать окон, прямо над подъездом, красовался слегка выцветший плакат про славу советской науке. Двор, обнесенный высокой металлической сеткой, был чист и опрятен. Перед домом густо толпились деревья, посреди двора уютно устроился небольшой розарий. Под деревьями вились узенькие асфальтированные дорожки, в художественном беспорядке стояли лавочки с гнутыми спинками – небольшие, на троих-четверых, совсем непохожие на те неопрятные мастодонты, что распиханы по паркам и скверах города.

Баринов своим ключом открыл ворота и проехал неширокой аллейкой справа от дома. На заднем дворе, тоже зеленом и аккуратном, выстроились в ряд несколько небольших беленых флигелей в два этажа и гараж с красными воротами. Чуть в стороне стояло странное здание – приземистое, без окон, с бронированной дверью, как в бомбоубежище. Баринов затормозил прямо перед ним. Слева от двери на гладкой стене выделялась синяя стеклянная табличка «Лаборатория сна Киргизский филиал НИИЭМ АН СССР».