Анастасия Фёдорова - Сборник рассказов. Избранное

– Питер? – ученый опешил, – но как ты? А, впрочем, неважно, чертов хакер. – Что, что тебе нужно? Что случилось?

– Ты давно не выходил на связь. Да года два уже прошло. Ты в порядке?

– Да, Питер. Да. Послушай. Я тут подумал. Я свяжусь с тобой позже, хорошо? Я сейчас занят.

– Окей, жду с нетерпением.

Монитор отключился.

Жан потер подбородок и удовлетворено хмыкнул в сторону коллег: «Питер, значит Питер. Узнал его, сумасшедший гений. Отлично».

Несколько дней спустя обрывки сна крутились в голове ученого: монстр, чудовище, Жанна, восхищение. С пробуждением азарт, жажда экспериментов, надежда на удачное развитие эксперимента зажглась искрой в груди Салема. Балансируя на грани безумия, он решился еще на одни эксперимент, но для воплощения его в жизнь ему требовалась помощь. Долго не решаясь посвятить кого-то в тайны своей разработки, перебирая в уме всех своих знакомых, которые с легкостью могли предать его, почуяв наживу, он все же набрал номер своего старого друга на телефоне: «Алло, Питер! Питер, это Салем, да, да. Ты звонил мне недавно, взломал мою систему, помнишь? Мне нужна твоя помощь. Ну вот так сразу. А зачем тянуть? Ты технический дизайнер. Да, я помню. Питер, я предлагаю тебе контракт на два года максимум. Я все оплачу. Да и перелет тоже, разумеется. Девочек? Нет. Вылетишь завтра? Отлично. Жду!».

Телефон отключился сам, ученый даже не успел завершить звонок. Сигнал в этом месте был слабый и часто пропадал. Однако разговор состоялся, и со дня на день Салем ожидал приезда Питера. Его давнего друга. Технического дизайнера, хакера, да и черт знает, кем он только не был.

Питер, мужчина крепкого телосложения, добродушный, полноватый с каштановыми вьющимися волосами расплылся в улыбке и бросился обнимать Салема уже с порога.

– Пит, как ты уже прилетел, так быстро? Как это возможно? Мы же только вчера с тобой разговаривали.

– Салем, дорогой мой, сколько же мы не виделись. Ты меня напугал тогда, когда я позвонил тебе. Да ты тут законсервировался в своей лаборатории. У нас в Нью-Йорке жизнь пролетает, и глазом моргнуть не успеешь. Да и тот сон.

– Какой сон?

– Да так, неважно.

– Постой. Нет, это важно. Наверное, именно поэтому я тебя и позвал сюда. Ты видел ее?

– Видел, видел. Она что-то пыталась сказать. Просила помощи что ли для тебя.

– Да. Так все и было. Питер. Я забыл спросить про твою жену. Она не будет против, если ты поживешь здесь пару лет?

– А, жена, – вздохнул он. – Нет, мы разошлись. Она нашла себе какого-то гонщика и укатила с ним в Калифорнию.

– Прости.

– Да черт с ней. Женщины, найду себе еще кучу пташек. Да, Салем? Как твои куколки тут поживают без меня? Развлекаетесь?

Салем принял серьезный вид и покачал головой.

– Я создал гиноидов исключительно ради науки, а не для использования в личных целях.

– Ну хоть посмотреть-то на них можно? Ну хоть глазком? А? – Питер подмигнул и толкнул Салема в бок. Ну покажи, а!

– Да, ты не только будешь смотреть, ты будешь проектировать! Да что мы тут стоим? Пойдем. Ты же устал с дороги, тебе нужен душ, обед, чистая одежда. Пойдем, у меня все есть. Где твои вещи?

– Да нет у меня никаких вещей. Вот весь я! – расхохотался Питер, раскинув руки в стороны.

Прошло несколько дней, прежде чем Питер смог приступить к выполнению заказа. Необходимо было обновить в памяти предыдущие эскизы гиноида, проанализировать материал, из которого будет выполнена внешняя оболочка. Пит слонялся по берегу пруда, рассматривал рыбок, которые, в свою очередь, рассматривали его. Задавал кучу ненужных вопросов. Вел себя очень шумно. В один момент Салем даже пожалел, что взял его. Но Жанна больше не приходила, и он решил, что идет в правильном направлении. Дизайнер потихоньку осваивался, но, однако, не торопился с проектом, думал, высчитывал и наконец-то засел за чертежи и проектирование модели. Прошло несколько месяцев. Питер был готов представить ему свое творение. Тем не менее до завершения эксперимента он ни в какую не пускал Салема в свою лабораторию. Салем попросил отключить речевой аппарат гиноида. Так как не хотел более слышать ее умозаключения по поводу своего несовершенства и человечества в целом, посчитав, что это мешает цели эксперимента.

Настал день презентации. Салем не предполагал, что может получиться такой результат. Он ощупывал новое воплощение робота, трогал, чуть ли не пробовал на вкус. Кружился коршуном вокруг, заглядывал в еще тусклые глаза, цокал языком и был немного напуган. Не в это тело он хотел поместить ее. Хотя, впрочем, почему же нет? Почему не в это? Идеальный эксперимент. Такого еще никто не делал.

– Питер, я похищу ее у тебя на некоторое время. Мне необходимо кое-что проработать. Настроить программу. Покопаться в ее голове. Посмотреть, как она вообще будет работать.

– Да без проблем, Сал. А я съезжу в отпуск. Отдохну на пару недель. Ты не против?

– Нет, конечно, съезди, развейся. Ты славно поработал! Голова! Го-ло-ва! – он похлопал друга по спине.

Салем приступил к самой главной части эксперимента: слиянию, корреляции гиноида и его Жанны; двух разных составляющих этого мира: искусственного и истинного. Хотя в данном случае искусственного и искусственного. Сложно представить, что произойдет после. Возможно, он ошибся, не загрузив ее сразу в тело гиноида, а создав отдельную программу, влияние которой на сознание человека может оказаться непредсказуемым. Но отступать уже нельзя. Слишком многое сделано, пройдено. Он чувствовал, что может опоздать.

Питер вернулся, как и обещал, спустя две недели, отдохнувший, посвежевший и такой же веселый. Новая модель робота чудовищно отличалась от первоначальной версии. Лицо девушки оттенка нежного персика осталось прежним и прекрасным, но колени робота выгибались назад, тонкие пальцы сменили грубые когти. Впрочем, она больше походила на величавого фавна, нежели на девушку. Он установил ее в комнате испытаний. В той самой, где проходил эксперимент над первоначальной версией А-316. Впрочем, все эксперименты Салема сводились именно к одному: к танцу. Танец был тестовым режимом всего, что он делал.

Настал момент истины. Из динамиков комнаты исследований полилась прежняя музыка, и все замерли в ожидании. Пытаясь воспроизвести прежний танец, гиноид оступалась, движения не сочетались с записанной программой. Она прощупывала новые варианты, шаги, повороты, изгибы. Нелепая неслаженность резала глаза. Ученый хранил молчание. Питер был серьезен, как никогда. С окончанием мелодии девушка замерла, изгибаясь, но зеркало закрыло глаза на прежнее изящество. В искусственном мозге под титановой черепной коробкой происходил пересчет. Тело пыталось подстроиться под желаемые изгибы, уродливость новых форм не соответствовала поставленной задаче. Тень промелькнула на каменном лице. Она резко обернулась к Салему и ощерилась. Ученый вздрогнул, – не может быть. Питер напрягся.