Кобо Абэ - Четвертый ледниковый период (пер. А. Стругацкого)

– Если допустить, что такое огромное предприятие действительно существует, то почему о нем никто ничего не слыхал? Нет, не могу поверить…

– Вот в том-то и дело, – резко сказал Ёрики, сидевший на веслах. – Организация, видимо, солидная…

Я еще не знал, враг он или друг, и потому не понял его тона. Может быть, он забрасывает удочку?

А я действительно колебался. Посещение этого места произвело настоящий переворот в моих мыслях – тут Ёрики оказался прав. Версия о торговле зародышами, о которой я раньше и слышать не хотел, надвигалась теперь на меня, как ощутимая реальность. А раз так, то необходимо заново переосмыслить всю цепь событий последних дней. Убийство заведующего финансовым отделом уже перестало, очевидно, быть центром этих событий.

Незаметно для меня самого стремление разыскать и настигнуть убийцу ослабело, сердце мое было теперь полно чувствами к похищенному ребенку. Я чувствовал, что становлюсь оппортунистом. Для того чтобы сохранить машину, я готов был подстроить ложное показание и объявить убийцей ту несчастную женщину. В каком-то смысле мое посещение лаборатории приблизило меня к сути дела, но я ощущал, что разрешение всей проблемы отодвинулось еще дальше. Что ж, дальше так дальше, мне все равно. С меня довольно, я не желаю больше путаться в такие дела. Ёрики сказал, что полиция нас подозревает, но ведь и полиция, надо полагать, дорожит своим престижем. Пусть будет ложь, но это будет ложь машины-предсказателя, и полиция ухватится за нее, чтобы избавиться от такого запутанного дела. А сейчас я хочу одного: поскорее уйти отсюда и отдохнуть возле своей верной спокойной машины.

Но перед этим надо во что бы то ни стало сделать одно дело. Найти мое похищенное дитя и уничтожить его, пока не поздно. Если мне это удастся, я смогу навсегда повернуться спиной к делам господина Ямамото. Я найду самого заурядного человека и все начну сначала. Вот, кстати, помнится, в качестве объекта эксперимента предлагала себя Вада. Очень мило с ее стороны! Впрочем, с возрастом женщины перестают быть милыми. А в общем, наверное, у нее окажется мирное, тихое будущее, сотканное из маленьких радостей и маленьких печалей. Ничего особенно интересного, но более надежного объекта не найти.

– Почему, однако, все это держится в такой тайне? – спросил Ёрики. Видимо, не вынес молчания.

В эту минуту лодка причалила. Господин Ямамото с легкостью, поразительной для его телосложения, выпрыгнул на берег и, подав мне руку, спокойно ответил:

– Потому, что это дело слишком революционное. Оно произведет огромный переворот и во внутренней и в международной обстановке. И даже мозговой трест организации не знает, вероятно, что из этого в конце концов получится.

– Зачем же заниматься делами, из которых неизвестно что получится?

– Возможно, с точки зрения финансовых баронов справиться с надвигающимися трудностями можно только путем создания искусственных колоний. Сейчас нет больше отсталых стран, где так прибыльно было торговать в старину, и к тому же это куда более надежный способ вложения капитала, нежели война. Между прочим, сэнсэй, если бы ваша предсказывающая машина не стала объектом газетной шумихи, а была бы засекречена, эти господа, несомненно, явились бы к вам, чтобы узнать о будущем подводных колоний. Очень интересно знать, что бы она ответила. «МОСКВА», говорят, предсказала человечеству коммунизм, но вряд ли она принимала во внимание существование колоний на дне океанов.

– У нас не занимаются политическими предсказаниями.

– Ну, разумеется! Ведь стеснять общество предсказаниями противоречило бы принципам либерализма.

Вдоль берега подводного пастбища шла высокая бетонная стена. Мы прошли через дверцу и снова оказались перед бассейном. Он был несколько больше бассейна в пятой камере, в стенах его чернели отверстия, забранные решеткой. Дрессировщик с аквалангом за спиной обучал подводную собаку. Шерсть собаки отливала черным блеском, словно средневековые латы.

– Это один из охотничьих псов, о которых говорилось в заказе. Он покрыт специальным жировым составом, защищающим кожу, ведь ему придется нырять и плавать в разных опасных местах. Видите, у него на лапах резиновые ласты. Обучение считается законченным, когда собака привыкает пользоваться ими. Этот будет отправлен завтра утром, и сейчас у него последняя тренировка.

Собака вдруг вытянула шею, изогнулась, откинув голову, и ринулась к одной из решеток. Миг – и она вернулась, держа в зубах рыбу.

– Вся штука, видимо, в том, что собака рыбу не убивает, – заметил Ёрики, а господин Ямамото добавил:

– Пока рыба в зубах, собаке приходится подавать воду к жабрам через нос, а не через рот. Это может делать только такой вот дрессированный пес.

Собака сунула морду в целлофановый мешок, который держал дрессировщик, подождала, пока дрессировщик зажал рукой отверстие мешка, и только тогда выпустила рыбу. Рыба действительно была живая. Видно было, как она двигается в мешке.

– Между прочим, сэнсэй, – сказал Ёрики, как будто что-то вспомнив, – знаете, как их пересылают по суше? Это тоже очень интересно. Есть такие грузовики-цистерны для перевозки нефти, у них позади болтаются цепи – может быть, вы видели. Так вот, животных сажают в эти цистерны. Отличная идея, правда? Когда я вижу, как эти грузовики мчатся штук по пять-шесть один за другим, ага, – думаю, дело идет!..

– И теперь тебе не терпится показать свою осведомленность? – насмешливо сказал господин Ямамото.

– Ну вот еще… – смущенным голосом пробормотал Ёрики, после чего оба они расхохотались, как будто им было очень смешно.

Но мне-то было не до смеха. У меня не было сил даже улыбнуться.

Для возвращения домой лаборатория предоставила нам свою машину, и шофер из осторожности молчал. Мне нужно было сказать Ёрики одну-единственную вещь, прочих же разговоров с меня было предостаточно. Ёрики, кажется, тоже был утомлен и не раскрывал рта. Незаметно я заснул. Меня разбудили уже возле дома. Очень болела голова.

– Завтра я буду спать до полудня…

– Завтра? Уже четвертый час.

Ёрики со слабой улыбкой машет мне в окно рукой. Я отвечаю ему кивком и вваливаюсь в дом. Я едва держусь на ногах. Жена встречает меня каменным молчанием, но даже это на меня не действует. Опасаюсь, что не смогу уснуть от переутомления, протягиваю руку к бутылке виски у изголовья и, не дотянувшись, засыпаю.

Во сне меня снова и снова привозят в лабораторию Ямамото. Я уезжаю оттуда на машине и тут же опять приезжаю в другую лабораторию Ямамото. Словно в комнате с зеркальными стенами, все дороги бесконечно повторяют одна другую, и все ведут в бесчисленные лаборатории Ямамото. А там, за воротами, обитают страшные существа. Я не могу объяснить, чем они страшны, но страшны они нестерпимо. Они хотят покарать меня за то, что я опоздал на работу. Кара эта ужасна. У ворот уже читают обвинительное заключение. С каждым ударом сердца обвинение становится все более жестоким. Я должен спешить туда, и я должен бежать оттуда. И я уже сам не знаю, убегаю я или спешу. Куда бы я ни ехал, ворота лаборатории Ямамото ждут меня всюду…