Надежда Никитина - Вечные дети

Ах ты, выдра! Прогноз моим детям она выдаёт! Я, по выработанной системе сдерживания эмоций, сделала глубокий вдох и выдох, постаралась придать голосу холодные бесстрастные интонации.

– Отца рядом с моими детьми подолгу не бывает только потому, что он работает в престижной столичной фирме. Она, кстати, спонсирует содержание группы быстрого реагирования. К тому же рядом с внуками постоянно находится наш молодой пенсионер – дедушка, у которого наверняка всплывут в критический момент старые связи с организованной преступностью. В подобной среде любые концы находят. У меня время обеденного перерыва, простите.

Собеседница поджала губы и поднялась.

– Ваше дело. Я передала, что велено.

– Кем велено? – быстро переспросила я, но ответа, естественно, не получила. Пожилая женщина опустила голову и быстро вышла из кабинета.

Пришлось предупредить зав. отделом, что после обеда задержусь – зайду к статистам. Я построила рабочий график независимо от своего «отдела развлечений», связывалась напрямую с секретарём мэра, но наглеть не стоило.

На самом деле хотелось обдумать ситуацию. Мне явно поступила угроза от какого-то третьего лица. И завуч, и директор школы наверняка уже пропесочили маму по поводу Полиночки с её сыном. Мама могла быть упёртой женщиной в выставлении оценок, но при характеристике учеников умела подбирать обтекаемые фразы. Она повторяла, что родителей нужно щадить. Чем же она так насолила, что понадобился шантаж внуками? Кто стоит за Полиночкой Белкиной?

Размышления детектива-аналитика глушили эмоции испуганной матери. Ну как, действительно, возьмутся за детей? Алёшка осторожный, чужих опасается, и напугать его до истерики проще простого. С Алёнкой дела обстоят ещё хуже: она так доверчива, что пойдёт за первым встречным, сколько её ни учи! Я остановилась на краю тротуара и позвонила отцу. Он, выслушав, решил, что прямой опасности нет, поступило предупреждение. После серьёзного разговора с мамой он подумает, как действовать. А ещё проще взять неиспользованный отпуск и прокатиться с детьми к морю. Бархатный сезон в разгаре. Он лично отвезёт нас на побережье, к тёте в станицу. Зачем рисковать?

Двигаясь в потоке людей, я продолжала гадать, что такого натворила мама, из-за чего нужно ходить по улицам и оглядываться? Я непроизвольно оглянулась. Мужчина за мной замедлил движение. Этого ещё не хватало! Я юркнула в кафе, выбрала столик у окна и убедилась, что мой преследователь окинул взглядом расходящиеся улицы, заметил меня в окне и двинулся следом. Какой уж тут обед! Я заказала кофе с пирожным, успев отметить про себя, что волнения сожгут запретные жировые калории. Ему принесли такую же чашечку, которую он через длинные промежутки времени подносил к губам. Меня из виду не упускал. У нас на курсе в подобных ситуациях восклицали: «Кино и немцы!»

Я съела пирожное и ничего лучше не придумала, как снова набрать номер папы. Не волновать же мужа, который сейчас летел где-то над Сибирью! Я достала телефон, делая вид, что набираю номер, засняла на камеру моего преследователя. И тут он направился ко мне.

– Степан Петрович? Рада вас слышать!

– Рано радуетесь. Вы ситуацию в Лесном отслеживаете?

– Всё под контролем, Степан Петрович!

– Странно. А у меня другие сведения.

– Это наш старый перевалочный пункт. Там опытный наблюдатель.

– Ваш опытный наблюдатель напрямую позвонил мне, хотя этот номер дан ему на самый крайний случай.

– Что могло случиться, Степан Петрович?

– Вы у меня спрашиваете? Вот прокатитесь-ка туда сами и всё выясните.

Я сидела на утомительном семинаре, организованном для учителей, из которых восемьдесят процентов было пенсионного и предпенсионного возраста. Каждый из них прошёл не один эксперимент в образовании, мог наперёд предсказать успех или неудачу очередного «хорошо забытого старого» и помнил многих руководящих ими «троечников» с тех времён, когда они ещё сидели за школьной партой.

Лекцию по «новым стандартам» читала нарядная старушка с обросшей стрижкой из областного управления образования. Она двигалась между рядами учителей, а её замысловатые серьги тяжело покачивались в такт утиной походке. Юбка костюма в крупных малиновых цветах висела спереди короче, чем сзади. Поскольку информационный уровень её выступления равнялся нулю, я от нечего делать рассматривала морщинистое лицо в бородавках и представляла лекторшу в просторном уютном халате, со спицами в руках и внучкой рядом. Что заставляет таких старушек упорно, из десятилетия в десятилетие внедрять чужие скороспелые гипотезы в головы скучающих практиков?!

Актовый зал ещё сохранял следы весеннего украшения, оставшегося от проводов выпускников. Как это не вязалось с пейзажем за окнами, где липа уже теряла жёлто-бурые листья! Топча листву, спешили домой освободившиеся от рабочего бремени люди, и только мы… О господи! Чем ещё занять мозг? Угораздило же меня опоздать, прийти, когда все «партизанские» места уже заняли предприимчивые и наученные жизнью коллеги! Вон Валентина Михайловна на соседнем ряду устроилась великолепно, у окна. За спинами учителей принялась переписывать номера личных дел в журнал. Среди потёртых обложек её шестого класса выделялся прямоугольник новенькой папки. От скуки я написала записку «У кого из ваших такое аккуратное личное дело? Не по нашему образцу! Покажите». Записку передали – через три минуты мне пришёл ответ вместе с документом. В ответе: «Вера Петровна! Салют! Это Аксёнов Миша, прибывший год назад. Они с мамой опять собрались уезжать. Врачи рекомендуют другой климат».

Я открыла переданное личное дело. За шесть лет обучения – три школы. Одной пастой заполнены все шесть колонок с оценками, печати разных школ стоят ровно. Наша секретарша Света – человек ответственный и держит бумаги в порядке, но её печати наезжают одна на другую и выглядят где ярче, где тусклее. А как иначе, если к тебе в очередь проштамповать стоят пять классных дам с кипой личных дел каждая?

Я осторожно коснулась плечом соседки и прошептала: «Что неймётся людям? Смотрите, сколько переездов!» Пожилая учительница начальных классов грустно закивала и шёпотом поделилась: «Я этого ребёнка не учила, но в школе встречала. Я его запомнила. Он так похож на моего бывшего ученика Ваню Смирнова! Одно лицо!»

– Сын?

– Нет, этого быть не может. Ваня утонул двадцать лет назад. В шестом классе тогда учился.

И тут на нас оглянулась завуч Галина Николаевна. Она прошипела:

– Верните чужой документ и прекратите разговоры.

На шум обернулось несколько человек, в том числе директор Людмила Матвеевна. Как назло, у меня в сумочке зазвонил телефон. Я его постоянно теряю, поэтому специально поставила громкую мелодию любимой бардовской песни. После первых гитарных аккордов в аудиторию ворвался хриплый голос, возвестивший в душном помещении: «Надоело говорить и спорить…». Учителя развеселились.