Алексей Митрохин - Некоторые вопросы загробной жизни. Часть третья

Я открыл глаза и попытался подняться. Однако энергетическая оболочка меня не слушалась. «Рано. Надо подождать». Я снова закрыл глаза и расслабился. Приблизительно через пятнадцать минут я почувствовал странную лёгкость. По телу пробежала мелкая дрожь. Ещё через минуту послышался треск прибора и громкий щелчок. В левое ухо вонзилась мощная звуковая волна. Кругом всё запищало, загудело и затряслось. Свет внезапно погас, в бок кольнуло острыми иглами. Я с воплем соскочил со стола и метнулся к выходу. На улице меня поджидали Лощинский, Нестеров и Перепёлкин.

– Это вы кричали? – забеспокоился профессор, вглядываясь в мою недовольную физиономию. – Что случилось?

– Сам не пойму. По спине чем-то шарахнуло. Думал, концы отдам. Наверное, оборудование бракованное. Мацкевич постарался.

– Мацкевич тут ни при чём, – успокоил меня Перепёлкин. – Когда энергия усопшего полностью восстанавливается, возникает силовой разряд между ним и оборудованием, то есть столом, на котором он лежит. Усопший ощущает небольшое покалывание в нижней части тела. Звучит сигнал, процедура завершена.

– Хотите сказать, это нормально – так над больными измываться?

– Процедура восстановления обычно проходит гладко. До вас, Виктор Николаевич, никто не жаловался.

– Видимо, лампа заряжает не только энергетическую оболочку, но и стол тоже, – подключился Нестеров. – А поскольку стол и оболочка имеют разную полярность, вас и долбануло, как от электрического разряда. Полагаю, это действительно техническая неисправность. Вызывайте ремонтную бригаду.

– Какую бригаду! – насупился Олег Давыдович. – У меня в штатном расписании в графе «Специалист по ремонту оборудования» стоит жирный ноль. Понимаете?

Перепёлкин жалостливо посмотрел на Нестерова.

– Вот если бы вы согласились у нас поработать? Андрей Борисович вас очень хвалил… Нам такие усопшие позарез нужны.

– Даже не знаю, – почесал затылок Григорий.

– Я вам целую лабораторию отдам, – продолжал наседать Перепёлкин. – Сделаю начальником отдела по техническому обеспечению. И в Нью-Йорк отпущу, даже не сомневайтесь. Только своей очереди дождитесь…

– А сотрудники в моём подчинении будут?

– Конечно, будут! В этом центре все сотрудники – ваши. Подготовлю специальное распоряжение. Можете использовать кого хотите из местного персонала, отказа не будет.

– И что мне делать?

– Работы полно. Только сегодня два терминала накрылись, плюс реабилитационное оборудование барахлит. В результате вашего товарища долбануло. Это же неправильно. Вместо лёгкого покалывания разряд в спину. Нехорошо… Предыдущий специалист с неделю как переместился, а техника уже ни к чёрту, на глазах разваливается. Не откажите в содействии, сделайте доброе дело.

Нестеров посмотрел на профессора.

– Соглашайся, Григорий. Работа интересная. К тому же, все покойники на виду. Поможешь в поисках, если понадобится.

– Что-то не пойму, – возмутился я. – Получается, вы меня на бракованный стол поместили?

– Вы сами на него легли, – пожал плечами Олег Давыдович. – Никто не знал, что стол с дефектом. Зато теперь знаем. Будет чем Григория занять, если он согласится.

– Я не против, – улыбнулся Нестеров. – Ведите в вашу лабораторию. Кстати, техническая документация на оборудование имеется?

– Полное собрание сочинений в пятидесяти томах! Любая информация. Прошу следовать за мной.

Перепёлкин и Нестеров прошли внутрь здания. Я присел на лавочку рядом с Лощинским.

– Что будем делать? – поинтересовался я, взглянув в задумчивое лицо профессора.

– Искать Лику.

– Я, между прочим, её видел.

– Где? – профессор бросил удивлённый взгляд.

– В соседнем терминале. Медитировала в коконе.

– И что?

– Ничего. Узнала меня, выпрыгнула из яйца и дала стрекача. Только пятки сверкали.

– Это невозможно.

– Почему?

– Во-первых, в капсуле туман, ничего не видно.

– Здесь везде туман, – усмехнулся я, вспомнив безуспешные попытки разглядеть окрестности из окна купе.

– Во-вторых, Лика находилась в состоянии анабиоза. Проще говоря, спала.

– Ага, с открытыми глазами…

– В-третьих. Даже если вы её разбудили и напугали до чёртиков, она не могла сверкать пятками, потому что была слаба. В её оболочке отсутствовала энергия, потерянная в результате эффекта энергетического дисбаланса.

– Чего?

– Неужели Кропоткин не объяснил?

Я отрицательно покачал головой.

– Послушайте, – начал профессор, – каждый терминал привязан к конкретному живому организму. Усопший, погружаясь в анабиоз, связывается с ним и начинает передавать энергию. Процесс считается завершённым, когда вся энергия переместится в новое тело.

– Хотите сказать, пока я сплю, из меня выкачивают энергию?

– Вот именно. Её передают младенцу, непрерывным потоком. Как переливание крови.

– А если процесс прервать? Например, вывалиться из терминала?

– Тогда трансформация не состоится. Возникает энергетический дисбаланс. Часть энергии останется с вами, а часть – в живом организме.

– И сколько энергии остаётся у меня?

– Видимо, достаточно, чтобы самостоятельно добраться до реабилитационного центра, – Лощинский улыбнулся.

– А что происходит с младенцем?

– Его подключают к другому источнику. Процесс возобновляется.

– А я?

– Вам подыщут новый контейнер. Этим, кстати, Перепёлкин занимается.

– Вы младенцев контейнерами называете?

– Так правильнее, с точки зрения науки.

– Какой науки?

Лощинский бросил недовольный взгляд.

– Виктор, хватить демагогии. Давайте Лику искать…

– Ищи теперь ветра в поле, – ехидно выдавил я.

– Помню, помню, – вновь улыбнулся профессор. – Дала стрекача. Кажется, так вы описали её исчезновение?

– Это образное выражение. В любом случае в обморок она не упала. Ушла самостоятельно, вполне уверенной походкой. Видимо, загробные законы на Стрельцову не действуют. Может, она избранная?

– Не несите чепухи! Мы не в Голливуде. Здесь нет избранных, суперменов и колдунов.

– А как насчёт Бэтменов? – не смог удержаться я от колкости.

– Бэтменов тоже нет. И вообще, Виктор, поменьше слушайте россказни моей родственницы. Женщина она в возрасте, сами понимаете.

– Валентина Аркадьевна иногда говорит очень правильные вещи…

– Перестаньте. Лучше скажите, где ваш друг, Алексей?

– Переместился. Ему всегда везёт. Не то что мне.

– Незачем было из терминала выпрыгивать. Что на вас нашло?

– Сам не пойму. Такая злоба охватила. Думал, изловлю Стрельцову, добьюсь наконец правды. Очень хотелось посмотреть в её лживые глаза.

– Вы к ней неравнодушны. Я давно понял.

– Ерунда! – горячо воскликнул я. – Мною движет чувство справедливости. Из-за этого нарушен… Как его там?.. Энергетический баланс. Зашкаливает порог раздражительности. Понимаете? Пока не найду Стрельцову, не успокоюсь.