Расселл Джонс - Люди по эту сторону

А может, напротив, важно – ведь с Нойанью его ничто не отвлекало. С отношениями плохо то, что никогда не знаешь, что будет завтра. Не то, что с отцовством: сроки известны, правила понятны.

– Пошли отмечаться, – сказала старейшина, которая уже изучала знаки, нанесённые старой Ру.

Татуировки ей понравились. И руку она узнала. «Эту мастерицу ни с кем не спутать, – призналась она. – Ей уже за восемьдесят, а ни одной ошибки!»

Детские знаки на правом предплечье начинались со скромной отметки, которая выглядела как точка с крючком. Потом указывалось, доносила ли женщина ребёнка, как прошли роды, и как закончился первый год жизни нового человека – тогда татуировка принимала окончательный вид.

Это мог быть знак качества либо клеймо брака – не на самом мужчине, но на том его свойстве, которое дано природой, и относится скорее к стихиям, чем к личным умениям. Тем не менее, это было значимо… лет до сорока.

Старейшина хранила татуировочные иглы и тушь в мешочке, расшитом бисером и камешками. «Тоже красиво, но у нас лучше», – отметил Емъек, присев у стола и вытянув правую руку.

Начинался новый этап его путешествия, и от этого было немного печально. Как будто он навсегда терял прежнего себя – себя свободного. И одинокого.

Обновления догоняют странника в дороге – поэтому следующие два года он обязан извещать о своём маршруте. Это не сложно: просто оставить записку старейшинам, и они передадут с попутной вестницей. Просто как лишний груз в заплечной сумке.

Конечно, этим правилом можно пренебречь, но незаконченная детская татуировка выглядит подозрительно. Мало того, что вряд ли какая женщина тебя выберет, так ещё и старейшины будут донимать вопросами – такие у них обязанности.

…Обо всём этом Емъек вволю наслушался от Ру, пока она покрывала его кожу аккуратными и не лишёнными изящества знаками. Теперь же работа, которая принадлежала ей одной, становилась совместным произведением.

Получив татуировку, Емъек начал собираться. Проверил свою одежду и сумку, раздал одолженные вещи, убрался в гостевом доме, где жил вместе с Нойанью.

Теперь она вернулась в материнский дом. И будет там долго: основные опекуны у неё из родственников, как зачастую и бывает с первым ребёнком. Емъек вспомнил, как в детстве часто путался, кого называть «мамой» – Брунгу или её маму Тари – свою бабушку.

Последнюю ночь он провёл у ворот – в доме смотрителя, где собиралась молодёжь. Не так давно он здесь «показывал себя» и «присматривался» к Нойань. И это после дня совместных прогулок по окрестностям! Экзаменовали его всерьёз, но сама Нойань была равнодушна к мнению окружающих.

Всё стало ясно в тот момент, когда за ужином к Емъеку подсела Брунга и сказала: «Знаешь, а ты нравишься моей сестрёнке!» Он обернулся, следуя взглядом за её рукой, и увидел Нойань.

Неделя взаимного узнавания была чистой формальностью. Но Емъек бы точно не рискнул нарушить правила, да и для Нойани этот ребёнок должен был стать первым. Поэтому они послушно презентовали себя друг другу, терпеливо дожидаясь ночи, когда их оставят наедине.

…Теперь это прошлое. И оно постепенно отдалялось.

Слушая голоса новых друзей, Емъек уже представлял себя на дороге. И одновременно думал, как вернётся сюда – обязательно сделает круг, чтобы заглянуть в Туманные Вздыби года через три.

Нойань будет в порядке, и малыш, и Емъеку поставят все положенные татуировки. А если и нет – всё равно. Он обязательно привезёт подарки. И научит местных способу вязания откуда-нибудь с берегов Закатного моря.

Они опять соберутся все вместе, и он расскажет о том, где бывал, что видел… «Это и есть странствие!» – понял он и улыбнулся.

Брунга, которая была со всеми, улыбнулась в ответ.

Правильно. Сейчас он просто начинающий странник, мальчишка, который ничем себя не проявил и у которого всё впереди. А через несколько лет он вернётся по-настоящему повзрослевшим. И у него хватит решимости подойти к такой женщине…

Утром он поднялся пораньше, перекусил на кухне вместе с поваром – после работы у тётушки Айгань Емъек знал, во сколько разжигают печь… И наконец, вышел за ворота.

Светлело, всё вокруг казалось призрачным, словно проявляющимся из ночной тьмы. Как будто с рассветом каждый лист и каждая птица воссоздавались заново.

За дни, прожитые в деревне, он уже отвык от тишины и одиночества. Тем радостней ему становилось с каждым шагом. Он почти бежал.

Емъек торопился ещё и потому, что впереди было событие, по приятности превосходящее месяц отцовства. Там была развилка – и он ещё не решил, куда именно повернёт.

Конечно, общее направление было определено ещё в детстве: запад, киты и янтарь. Но он не собирался двигаться туда напрямик! Впереди лежало Горькое море, и Емъек никак не мог выбрать – обходить его по северному берегу или плыть на корабле. Оба варианта были равно притягательными.

Северный маршрут был древним, описанным сотни раз, но ведь для этого он и отправился в путь – чтобы увидеть всё собственными глазами. Если пересекать море, то можно пройти западным коридором, через Звёздные Окна. А можно подняться по Ымле и воспользоваться новым тоннелем, который начинался близ Солнечных Брызг и пронзал насквозь Юольские горы. В Солёных Колодцах не было ни одного рассказа об этой дороге, и побывать там первым – удовольствие не меньше…

На свете хватало чудес, на которые стоило посмотреть!

Те же Вздыби, давшие название деревне.

Издалека это просто широкая болотистая низина, прикрытая туманом, который никогда не рассеивался. Но если подойти ближе и спуститься туда, то окажется, что на дне низины теснятся то ли кочки, то ли бугорки. Вздыби. Они мягкие снаружи, скрыты толстой коркой из старых лишайников, переплетениями корешков и грибными наростами. Даже если с размаху приложиться, не больно – Емъек лично проверил!

В сезон там собирали ягоды. И ребятня играла в прятки, хотя им запрещали…

Некоторые вздыби были как маленькие отвесные утёсики, другие – как спины неведомых рыб. «Или плавники дельфинов», – сказал Емъек, когда увидел их в первый раз.

Разной формы и высоты, стоящие впритык друг к другу или на отдалении, они были непонятного происхождения. Если долго пробивать корку, можно докопаться до чего-то твёрдого. Но на ощупь непонятно, что это. А огонь в тумане помогает мало.

…И таких странностей – чуть ли не у каждой деревни. Не у всех такие грандиозные как Белая Гора или, например, Великая Стена как в родных Солёных Колодцах. Но посмотреть стоит!

Емъек прибавил шаг – и вдруг услышал слева какие-то звуки. Шорох, и звон, и как будто кто-то говорит. Лес был тёмный, пугающий. Но нельзя же не проверить, что там! Вздохнув, Емъек свернул в придорожную траву и углубился в пролесок.