Владимир Корешков - Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона

– Больно, сына?

– Нет. Очень обидно. Мам, а почему мы не сменим фамилию?

– Тебе не нравится наша фамилия?

– Да нет, нравится. Но…

– Никаких но. Я знаю, сына, тебе еще не раз в жизни придется доказывать, что ты не хуже других, поэтому ты должен быть во всем, за что ни берешься, на голову выше остальных.

Мама поставила молоко на тумбочку возле кровати, еще раз погладила меня по голове, чмокнула в щеку.

– Спокойной ночи, завтра будет новый день. Все будет хорошо. Спи, сына.

Глава 5

На следующий день по дороге в школу я рассказал Алексу, куда мы идем вечером. Он был в полном восторге.

– А кто твой дядя Роланд?

– Штурмбанфюрер СД. И мы пойдем не на курсы самообороны от гитлерюгенда, а на настоящие боевые курсы при аппарате СД, – гордо процитировал я своего дядю.

Вечером после окончания занятий ребята один за другим под разными предлогами отказались возвращаться с нами. Из школы мы пошли с Алексом вдвоем. Подойдя к проходному двору, где вчера происходила экзекуция, переглянулись. У нас был шанс сделать совсем небольшой крюк и обойти этот злосчастный проходной двор, но решение было принято. Взяв друг друга за руки, мы смело шагнули в арку, ожидая всего самого плохого, но Яниса с друзьями там не было.

Без десяти минут семь мы были по указанному дядей адресу. Это было большое пятиэтажное, совсем старинное здание. Над входом реяли два полотнища: один – флаг Рейха, ярко-красный с белым кругом посередине, в нем черная свастика, второй – черный с двумя белыми молниями. Возле входа стояли двое эсэсовцев в черных мундирах, напоминавшие изваяния, с абсолютно каменными лицами. Я позвонил дяде Роланду и сообщил, что мы прибыли и находимся перед входом.

– Сейчас выйду. Ждите.

Он появился буквально через несколько минут. В черном мундире, перетянутый ремнями, в вычищенных до блеска сапогах. На правом рукаве кителя, чуть повыше локтя, была повязка со свастикой, на голове черная фуражка с серебряной кокардой, черепом и двумя скрещенными костями. Дядя Роланд казался еще выше и смотрелся очень грозно.

– Вот ваши пропуска. Смотрите не потеряйте. Пошли.

Пройдя через дверь мимо двух эсэсовцев, изваяния даже не дрогнули, мы оказались в огромном холле. Сразу в глаза бросались два огромных портрета – Гитлера и Канцлера. Впереди был турникет, рядом стеклянная будка, в ней сидел эсэсовец. Возле турникета стояли еще двое. На шее у них висели штурмгеверы. Все трое вытянулись перед дядей и щелкнули каблуками. Эсэсовец, который был в будке, взял у нас пропуска, приложил их куда-то, окинул нас тяжелым, немигающим взглядом.

– Все в порядке, – вернул нам пропуска.

– Пожалуйста. Проходите.

Мы прошли через турникет, но не стали подниматься по огромной мраморной парадной лестнице, укутанной красной ковровой дорожкой, а свернули к небольшой, неприметной двери слева. Дядя Роланд резко распахнул ее. За ней находился узкий коридор, по бокам несколько дверей, на которых красовались медные таблички с надписью «Раздевалка». Впереди еще одна дверь, на ней готическими буквами было выведено: «Спортзал». Дядя толкнул первую дверь справа.

– Выбирайте свободные шкафчики.

Мы быстро переоделись и вошли в зал. В зале было человек десять мужчин, одетых в черные кимоно. Расположившись по трое друг за другом, одновременно, в такт, по команде наносили удары руками и ногами по воображаемому противнику, при этом шумно выдыхая воздух. Руководил ими невысокий, жилистый, абсолютно лысый, как биллиардный шар, мужчина. Как только лысый увидел нас, сразу скомандовал:

– Смирно. Гер штурмбанфюрер, вверенная мне группа отрабатывает упражнения по рукопашному бою. Старший группы унтер-штурмфюрер Шмульке, – весь подобравшись, обратился он к дяде.

– Вольно. Вот что, Ульрих, принимай к себе двух бойцов, – кивнул дядя на нас. – И обучи их хорошенько.

Ульрих с недоумением посмотрел на нас:

– Гер штурмбанфюрер, что мне делать с этими мальцами?

– Я что, неясно выразился? Я же сказал: обучи.

– Слушаюсь, гер штурмбанфюрер.

Дядя Роланд вышел. Лысый еще раз с сомнением посмотрел на нас.

– Андис, замени меня, а вы двое, ко мне, – обратился он к нам. – Как звать?

Мы представились.

– Ко мне будете обращаться «учитель». Встаньте напротив меня, ноги вместе, руки чуть согнуты в локтях, сожмите кулаки. Так, хорошо, а теперь слегка поклонитесь, глядя мне в глаза.

Мы сделали, как он сказал. Он ответил нам тем же.

– Это приветствие, с ним вы заходите в зал и выходите, если вам нужно обратиться по какому-нибудь вопросу ко мне, делаете то же самое. Все поняли?

Мы послушно закивали.

– Повторите. Хорошо, а сейчас будем вас растягивать.

Положив нас на спины, он поднял мою ногу, уперев в свое плечо, очень медленно потянул ее наверх до упора, затем другую ногу. То же самое проделал с ногами Алекса.

– Запомнили? Отлично, дальше перед началом каждой тренировки сами себя будете растягивать.

Показал нам еще пару растяжек, а также как правильно дышать и несколько движений руками. Вот и вся тренировка. Мы с Алексом были крайне разочарованы. Вряд ли с таким набором мы могли хоть как-то противостоять Черному Янису и его компании. По окончании тренировки все уселись по кругу в позе лотоса. Ульрих вызвал двоих, они облачились в доспехи, закрывающие корпус и голову, на руки надели перчатки. И начался спарринг-бой. Противники не стали долго присматриваться друг к другу, а, поклонившись вначале Ульриху, потом друг другу, сходу стали наносить удары ногами и руками. Мы завороженно смотрели на битву двух атлетов. Наконец, одному удалось удачно произвести подсечку. Противник упал на спину, а второй резко ударил его по корпусу, настолько резко, что мы только слышали хлопок удара, но не видели самого удара. Ульрих остановил бой. Бойцы поднялись с мата, опять вначале поклонились друг другу, затем Ульриху и разошлись.

– Все, всем спасибо. Тренировка закончилась, – объявил Ульрих.

Уже совсем вечером, возвращаясь домой, мы с Алексом взахлеб обсуждали увиденное.

– Во класс. Как ты думаешь, сколько надо тренироваться, чтобы научиться так драться?

– Ну, не знаю. Но если мы будем только дышать и делать растяжки, так это лет сто пройдет.

На тренировки мы бегали четыре раза в неделю. И уже через полгода кое-что умели. У Алекса все получалось гораздо лучше, чем у меня. Он просто стал фанатом этого вида спорта. В спарринге мы все время противостояли друг другу. И хотя Алекс постоянно твердил, что драться со мной очень тяжело, ибо я абсолютно непредсказуем, я понимал, что как боец он сильнее, а еще через несколько месяцев мы подловили Черного Яниса и славно его отмудохали. Теперь нервничала его мама, длинная, худая женщина с бесцветными глазами, ее голограмма стояла посреди нашей комнаты. На тощей шее сверкала татуировка свастики, заламывая руки, брызгая слюной, она визжала, что этот вопиющий случай нам с рук не сойдет, что мои родители в моем лице вырастили головореза, по которому плачет исправительный лагерь. На что мой отец спокойно и, как мне показалось, с гордостью ответил: