Алексей Кондратенко - Катрина: Число начала

Она это сделает.

Я кивнул.

– Думаю, нет.

– Хорошо, – сухо сказала брюнетка.

Я устало отвернулся к окну. С правой стороны улицы за деревьями показалось белое кирпичное здание госпиталя. Мы почти приехали. И меня ждал ответ на вопрос, который мучил меня с самого ее появления в том подъезде: что будет дальше?

Машина остановилась возле моего дома. Девушка заглушила мотор и повернулась ко мне.

– Ну, пойдем, покажешь мне свою скромную обитель, – сказала она хищно, отчего мне стало не по себе. Неужели мой сон повторится наяву?

Она легким движением ноги выбила дверь в мою квартиру. Дверь чудом удержалась на петлях, а замок вместе с щепками и обломками дверной рамы с шумом упал на пол. Брюнетка забросила в квартиру свою сумку из багажника Мустанга, в которой, судя по грохоту с которым та упала, лежало оружие.

– Ты выбила мою дверь!

– Верно. Ты позволишь? – учтиво спросила она.

Девушка шагнула в разбитый проем и осмотрелась в квартире.

Я попытался закрыть дверь, но она все время открывалась, и мне пришлось закрыть ее на цепочку. Отстав от наличника на несколько сантиметров, дверь больше не открывалась. Я кинул свою сумку с вещами рядом с сумкой моей гостьи.

В кухне возле окна стояла моя спасительница и смотрела на пустынную улицу. Убедившись в том, что слежки нет, она развернулась ко мне:

– На ближайшие сутки мы здесь в безопасности, – будничным тоном сообщила она.

– Почему только на эти сутки? – с тревогой спросил я.

– Руководителям людей, которые пытались вытянуть из тебя информацию об открытии, уже известно, что исполнители провалились. По роду своей деятельности я хорошо знакома с принципами их работы. Когда погибают исполнители, не закончив свое задание, оперативная группа появляется для уничтожения убийц исполнителей сразу после их гибели, и берет на себя вторую функцию – они должны с этого момента завершить работу исполнителей. Тот человек, которого ты называешь Стромниловым, звонил куратору и передал основную информацию, необходимую для инициации оперативных мер. В их организации с нагромождением занавесов и тайн предписано, что оперативники не знают, чем занимаются исполнители до того момента, пока не станут нужны. Оперативники – их страховка, к которой, как свидетельствует история, они прибегают крайне редко.

Она начала рыться в ящиках кухонной стенки.

– Откуда тебе все это известно? На кого работали эти исполнители? – спросил я, не обращая внимания на ее действия, и потянулся к выключателю, чтобы включить свет.

– Нет! – строго сказала она. – Не включай свет! Мне подходит и полумрак.

– Да здесь такая лампа, что как раз будет полумрак.

– Все равно!

– Хорошо, – сказал я, пытаясь придать своему голосу твердость, присущую доверию. – Ты босс.

Это нисколько не смягчило ее взгляда, обращенного ко мне. Я решил сменить тему:

– А что ты ищешь?

Она глянула на кухонную стенку, потом снова на меня.

– Мне нужны ножницы или плоскогубцы, – сказала она, снимая свой плащ. – Есть что-нибудь из этого?

– Да, сейчас.

Я взял стул и вышел с ним в коридор. Забрался на стул возле входа в кухню и открыл дверцы антресоли. Внутри было пыльно и темно. Осторожно нащупал коробку с инструментами и отрыл среди разного хлама старый пинцет, который давным-давно использовал для того, чтобы подпаять плату в магнитофоне. Я спустился и зашел в кухню, где возле стола, на котором поблескивал ее плащ, в голубоватом свете окна стояла девушка.

Теперь плащ не скрывал строгой черной блузки без рукавов и с рядом металлических пуговиц, тянущимся от плеча к узкой талии. В одном из ее открытых белых изящных плечиков неприятно темнела черная кровоточащая рана. Я промыл пинцет под водой из крана и вложил его в руку девушки, которую она протянула мне.

– Ты собираешься достать пулю? – уточнил я.

Она взглянула на меня, оторвав глаза от своего плеча.

– Да, – напряженно ответила она.

– Нужно продезинфицировать рану и инструмент.

– Что? – она с сомнением посмотрела на меня. – Мне это не нужно.

– Давай я достану пулю.

– Нет.

– Ты это будешь делать левой рукой. Тебе, наверное, будет неудобно. А у меня отец хирург. Возможно, хоть что-то да умею.

Брюнетка какое-то время молча смотрела на меня, потом протянула мне пинцет.

– Я постараюсь не больно, – сказал я, без особой уверенности принимая пинцет.

– Мне все равно. Просто достань эту чертову пулю.

– Хорошо, – я приободряюще улыбнулся, – нужно развернуться к свету.

Она прокрутилась на одном месте, переступив с ноги на ногу.

– И еще… – напряженно присмотревшись к ране, сказал я, – подойди поближе к окну.

Она сделала шаг. Я стал близко напротив нее, так, чтобы моя тень не падала на нее.

Чувствуя груз ответственности, нерешительно вздохнул и насторожено заглянул ей в глаза.

– Готова? – спросил, сам не готовый к тому, что собираюсь сделать.

Девушка коротко кивнула.

Левой рукой я взял ее за плечо, а правую, в которой был пинцет, поднес к ране, и только сейчас понял, какое нелегкое дело добровольно взял на себя. Разглядев получше взрытые приподнятые края кожи, обрамляющие окровавленные рваные ткани внутри раны, я понял, что зря вызвался помогать.

Спустя секунду я тихо спросил, чтобы занять не только ее мысли, но и свои:

– Как тебя зовут?

Она странно посмотрела на меня долгим неодобрительным взглядом, отчего я начинал понимать, что задал совсем неуместный, а потому и нелепый, вопрос.

– Пулю не забудь достать, – напомнила она.

– Ладно, – я мог бы и раньше догадаться, что на этот вопрос она уж точно не ответит.

Когда кончики пинцета почти оказались в ее чернеющей ране, она вдруг сказала:

– Я Катрина.

Чуть не вздрогнув, я поднял к ней удивленные глаза и слегка улыбнулся в ответ. Это было красивое занятное имя, подходившее киллеру. Ее жест доверия немного облегчил мне работу. После ее ответа мои натянутые как тугая пружина нервы немного расслабились.

Гнев Катрины ослаб, и теперь у меня появилась бледная искорка надежды. Сосредоточившись и низко склонившись к ее плечу, я медленно и осторожно погрузил пинцет в порванную пулей плоть, отчего у меня свело живот, а силы моментально покинули мои руки. Сразу же из раны сильнее засочилась кровь. Катрина закрыла глаза и схватилась левой рукой за столешницу стола. С ужасом я начинал понимать, что пуля сидит глубже, чем я себе представлял. А уж ухватить ее оказалось еще сложнее. Пуля все время выскальзывала. Все отчетливее становились и сомнения: а пулю ли я пытаюсь ухватить? Я разжал пинцет и крепко захватил им пулю, хотя не был точно уверен в том, что это пуля. Потянул к себе, но пинцет вдруг соскочил, и из раны хлынула кровь.