Александр Казанцев - Рассказы

Однако вроде могла и проиграть. Осталась без ферзя за коня с пешками, да и играла она не глядя на доску, в чем, правда, любила упражняться у нас на станции. Больше всего мы боялись с Борисом Ефимовичем выиграть у нее ненароком. И теперь мечтали свести партию к вечному шаху. Сыграй, она скажем, 41. cb и мы сразу форсировали бы ничью — 41…с2 42. b7 Ф : е5119, и новый ферзь на с1 даст вечный шах! А если 42. Kpb7, то Фb7 43. с8Ф : е4+ 44. Феб Ф : d3120 и почетная ничья, потому что линия «с» открыта. 45. ФЮ+ Кре8 46. е6 Фb7+, нет хода 47. Крс8 изза с1Ф+. Удивительно, что Таня все это видела «вслепую» и сыграла 41. Kpb7, стремясь во что бы то ни стало выиграть! Теперь ее пешка с5 обрела огромную силу, грозя пойти вперед. Например: 41… Фb7 42. с6! Ф : е4 43. с8Ф Ф : d3 44. Фb8 с2 45. Фf6+ Кре8 46. е6, и «гроссмейстер» проиграл бы! Потому пришлось нам коварную пешку взять: 41…bс. Казалось, Таня не будет теперь рваться к победе и ей можно предложить «великодушную ничью». Но не тут-то было! Таня озадачила нас: 42. Kf4! (121), угрожая вилкой на g6. Двинешься пешкой «с» в ферзи — проиграешь ферзя на h8, да и партию тоже! Из-за той же вилки на g6 нельзя брать ферзем лакомую пешку на е5. Мы долго спорили, как тут сыграть. Если 42…Фп7, то 43. с8Ф Ф : е4+ 44. Kpb6 Фb4+45. Крсб Фа4+46. Kpd5122 и король уйдет от шахов с победой! Не годилось и 42…Фе8 из-за 43. Kd5+ Креб 44. К : сЗ Kpd7 и белые выиграют после 45. е6+ и размена ферзями на с8. Подумав, мы сочли за лучшее придерживать поле с8 королем: 42…Kpd7.

И сразу по радио получили ответ — 43…е6+. Деваться нам было некуда: 43… Kpd6 (124) и мы предложили ничью, поскольку полагали, что размен ферзями вынуждает Таню дать свое согласие на мир: 44. с8Ф Ф : с8+45. Кр : с8 с2 (125) и придется Тане держать нашу пешку конем, допуская уничтожение всех и белых и черных пешек. Мы послали Тане наш последний ход, рассчитывая, что она согласится на ничью. Однако ответа мы не дождались, так и не поздравив ее с выигрышем.

— Как так с выигрышем? — удивился кто-то. — Что-то его не видно.

— В том-то и дело, что Таня его прекрасно видела! И мы тоже узрели, только попозже. Оказывается: 44. е5+, и вместо размена ферзей на с8 приходится бить 44.Ф : е5, а теперь, смешно сказать, мат в один ход -45. с8К мат! (126)

— Здорово! — согласились присутствующие.

— Не мог же гроссмейстер доиграться до мата! Мы спохватиЛ11сь и послали вдогонку ничейной радиограмме поздравление с победой. Но Таня не приняла радиограмм, не ответила на обе…

Все долго молчали. В кают-компанию с твиндека доносились голоса, потом они смолкли, и слышно было, как шелестели о борт волны, а может быть, мелкие льдины…

Кто-то спросил, робко, неуверенно:

— Как же Таня? Ее геодезический знак? Ее остров?

Рассказчик сощурился:

— Хорошая мысль назвать остров ее именем, только… С тех пор никто ни разу не видел Ныряющего острова. На карте он нанесен Борисом Ефимовичем как опасная мель…

— А Таня?

— Татьяна Михайловна вышла за меня замуж. Но если вы спросите у нее о том, что я рассказал, она ничего не вспомнит: ни острова, ни знака, ни игранной партии, более того, она даже не знает сейчас ходов шахматных фигур. И она, конечно, станет вас уверять, что все это я выдумал.

— Значит…значит, она жива!

— Ясно. Мою Таню, мою изумительную, милую Таню, «Георгий Седов» вскоре подобрал. Она была без сознания, к бревнам геодезического знака, смытого с нырнувшего острова, она оказалась привязанной. Много дней была Таня между жизнью и смертью. А когда пришла в себя, то забыла все-все… Все, что случилось, даже шахматы…

— Как? И пощечины не помнит?

Рассказчик улыбнулся, словно ему напомнили о чем-то необычайно приятном:

— Представьте себе такую аномалию — только это и помнит!

Медицина — специальный доктор к нам приезжал, изучающий потерю памяти,

— плохо медицина разбирается в женской логике.

— Неплохая женская логика — заматовать превращенным конем при живом вражеском ферзе.

— Потемки! — развел руками рассказчик и лукаво улыбнулся.

Через несколько дней наш «богатырь с прищуром» сходил на берег. В капитанский бинокль я видел, как катер «Петушок» подошел к причалу, как вышли из него пассажиры. Навстречу тому кто на голову выше всех, с берега бросилась тоненькая женщина.

Он обнял ее; «сжал своими ручищами», и ее фигурки совсем не стало видно.

Вот какая удивительная Таня! А что, если она вспомнит о своем приключении на острове Ныряющем, снова научится играть в шахматы? Удивит шахматный мир?

Кто знает! Нас она удивила… И не только шахматами…

Баренцево море!

Качка началась страшная. Чемоданы вырвались из-под койки и вот уже час носились вместе со стулом по каюте. Встать с койки не было сил. Тело взлетало высоко, потом проваливалось в бездну. К горлу подступал комок, зубы сжимались.

И все же предстояло идти в кают-компанию! Капитан Борис Ефимович требовал, чтобы пассажиры непременно являлись к обеду.

Палуба кренилась, убегала из-под ног. Вокруг корабля висел непроглядный туман. Капитан нарочно отошел подальше от Новой Земли, хотя именно на нее держал курс. Он оставался самим собой, Борис Ефимович, неторопливый, выжидающий и все же успевающий сделать за рейс больше всех других капитанов.

Когда я добрался наконец до кают-компании, капитан сидел на председательском месте, невысокий, сухой, подтянутый и, как всегда, приветливый. Он встретил меня веселым, чуть насмешливым взглядом. Я мог утешиться, посмотрев на бодрых моряков, сидевших по одну сторону стола, и таких же жалких, как я, страдающих от качки пассажиров по другую его сторону.

— Неужели против морской болезни нет средств? — спросил я доктора, с ужасом поглядывая, как моряки принялись за ненавистную мне сейчас еду.

Врач пожал плечами, а капитан ответил за него;

— Есть средство. Мы, моряки, стараемся работать больше.

— Поставьте нас кочегарами, — взмолился я.

— Смотрите, припомню, — пригрозил капитан и вдруг спросил:

— А в шахматы кто тут играет?

Оказалось, что играть умеют все, кроме старшего механика Карташова.

— Турнир, что ли, организуйте, — предложил капитан.

— Какая тут игра! — махнул рукой второй помощник, глядя на наши зеленые лица.

— Не скажите, не скажите, — серьезно сказал капитан. — Шахматы для нас, полярников, большое дело! Они приходят на помощь в очень тяжелых случаях. Вспомните челюскинцев. Раздавленный корабль на дно пошел. Остались люди на голом льду за тысячи миль от жилья. Самолеты в Арктику тогда еще не летали. А челюскинцы на льду шахматный турнир устроили. Играть в шахматы можно было только при крепкой вере в помощь, которую пришлет им Советская страна. И пришла помощь, пришла… шахматный турнир едва закончили.