Борис Мир - Данэя. Жертвы прогресса II

Пока вхождение в обычную земную жизнь давалось им легко. У обоих сразу появились постоянно окружавшие их товарищи, которые старались показывать и знакомить со всем, что они не могли увидеть вне Земли. Они расплачивались рассказами о Земле-2 и Дальнем космосе. Отношение к ним не только товарищей, но и педагогов было, конечно, особым: они были, всё-таки, не такие, как все.

Дети не торопились после занятий домой – появлялись лишь к ужину. Но заканчивать день вне привычной обстановки, без родителей, они бы не смогли.

…Сын был, казалось, не в своей тарелке – чем-то смущен.

– Со мной сегодня говорил сексолог, – после ужина сказал он Отцу наедине. – Спросил, не хочу ли я пойти к гурии. Разве это надо сразу?

– Нет: ты имеешь право подождать.

– Отец, а вообще – это обязательно?

– Все твои сверстники в первый раз имеет дело с гурией.

– Я бы не хотел этого совсем. Не могу относиться к гуриям, да и ко всем неполноценным, как все. Ты же сам говорил. Я ведь ношу имя Лал.

– Верно, Сын!

– Ну да! И потом: нужно ли так? Мне хочется, чтобы – как у вас: у тебя и Мамы. Это правильно?

– Думаю, да. Хоть, может быть, не для всех. Ты можешь делать, как захочешь.

– Понимаешь, хуже, что ребята пригласили меня сходить на эротические игры. В эту пятницу. Нужна какая-то серьезная причина, чтобы их не обидеть: я, всё равно, с ними не пойду.

– В пятницу мы отправимся с тобой на рыбалку. Есть одно озеро: я был там незадолго перед отлетом на Землю-2. Вместе с Лалом. Для твоих товарищей этого, по-моему, достаточно.

– Да – вполне!

И он начал делиться с Отцом своими планами: облетать всю Землю, увидеть собственными глазами все её уголки. И все растения. И всех животных: пока что ему больше всего понравилось в зоопарке.

– Но всех их мы туда брать не будем: по крайней мере, вначале, – привычно свел он под конец всё к своей Земле-2.

На ракетодроме детского острова никого не было. О месте работы Евы Эя узнала там же по справочному компьютеру: в другой части острова, куда пришлось добираться аэрокаром.

На лужайке, как когда-то, босоногие дети в пестрых ситцевых трусиках делали с инструктором зарядку. Рядом, под деревом, сидела женщина. По-видимому, педагог – дожидалась конца зарядки, чтобы повести группу завтракать. Она не обращала внимания ни на садившийся аэрокар, ни на то, что Эя с Дочерью подошли к ней. Даже не повернула голову.

– Доброе утро! – поздоровалась Эя.

Женщина вздрогнула и подняла, наконец, голову. В глазах её почему-то мелькнул ужас. Незнакомая.

– Эя?! – хрипловато спросила она.

– Ева! – Эя вдруг узнала её – она была слишком не похожа на прежнюю Еву: осунувшаяся и худая, внешне много старше своих лет. Глаза – потухшие.

Было видно, что она в таком состоянии, когда ни о чем расспрашивать нельзя. А это так нужно сейчас!

«Спокойно!» – Эя напряглась: «Ничего: ты заговоришь».

– Это моя дочь. Её зовут Дэя.

– Дочь… – в глазах у Евы что-то загорелось.

– Хочу показать ей детей на Земле. Ты поможешь?

– Да. Помогу, – глухо отозвалась Ева.

Она дала детям выпить сок и сразу повела в столовую.

Они завтракали там же, за отдельным столом. Ева угрюмо молчала, и Эя старалась ничем не выдать свое нетерпение.

– Поведи нас, пожалуйста, сначала к самым маленьким, – попросила она Еву, когда встали из-за стола.

– Замени меня, – сказала Ева помощнице-практикантке. И они пошли в ясли, к грудничкам.

– Маленькие! – широко раскрыла глаза Дэя. – Можно взять его на руки, сеньора?

– Только осторожно.

– Не бойся, Ева: она – всё знает.

Кормилица передала Дэе младенца, и девочка бережно взяла его.

– Она держит умело! – заметила удивленно Ева.

Дэя крепко прижимала младенца к себе. Лицо её побледнело, губы дрожали.

Ева молча посмотрела на кормилицу. Дэя отдала ей ребенка, подошла к матери. Голова её была низко опущена.

– Что с тобой, девочка? – спросила ещё ничего не понимающая Ева. Вместо ответа Дэя вдруг задохнулась рыданием.

– Малыш! Маленький! – прорвалось у нее сквозь плач. Ева схватила её, прижала к себе.

– Не плачь, дочка, не плачь! Ну же! – Сумела успокоить её – и только тогда отпустила. Повернулась сразу к Эе.

– Нам нужно поговорить! – глаза её горели – это была снова прежняя Ева, с решительными, энергичными жестами.

– Очень нужно, Ева! Из-за этого я и прилетела.

– Пойдем: я сейчас не смогу сидеть – мне надо двигаться.

– А мне можно ещё здесь остаться? – попросила Дэя.

– Если не будешь плакать. Да? – она ласково погладила девочку по голове.

– Не буду, – я обещаю.

– Ну, оставайся. Жди нас здесь. Когда проголодаешься, закажи обед: робот привезет его тебе в кабинет.

– Может быть, я пообедаю с ними? – Дэя показала на нянь.

– Нет, это – лучше не надо.

По мере того, как они удалялись от яслей, Ева всё больше сникала снова. Но Эя не собиралась отступать, хоть первая и не начинала разговор.

– Хорошая у тебя дочка, – наконец произнесла Ева.

– Хорошая! И сын у меня тоже хороший. У меня с Даном.

– У тебя с Даном, – задумчиво повторила Ева.

– Я хотела тебе первой показать наших детей – в их появлении на свет есть и твоя заслуга. Но ты не навестила нас. Почему? Почему даже не отвечала на мои вызовы? Ведь ты дала мне свою пластинку.

– Много почему, как много! Сколько воды утекло с тех пор.

– Что случилось с тобой?

– А! Да ничего.

– Ты хотела поговорить.

– Пожалуй, передумала.

– Что с тобой?

– Со мной? Ничего. Просто устала от всего.

– От чего?

– Я же сказала: от всего.

– Ну-ка, – вдруг решительно заговорила с ней Эя: – расскажи мне! Всё до конца.

– Что тебе рассказать?

– Что случилось с тобой: отчего ты стала такая.

– Кто дал тебе право требовать?

– Ты. Сама. Я – мать. Ты этого хотела.

– Хотела, – эхом отозвалась Ева.

– Ты и Лал. Ты ведь была его другом. На Земле не было никого, кто был бы ему по взглядам ближе тебя.

– Да: было. И нет больше. Прошло. Я уже теперь ничего не могу.

– Не смей так говорить!

– Ты уже даже кричишь на меня?

– Кричу! Почему ты думаешь, я – не должна кричать? Или ты уже забыла, почему рыдала дочка? Ты думаешь, я – спокойно смотрела на малышей? Разве – ты не знаешь?

– Знаю! Прости меня, – обняла её Ева. – Да: я знаю – одного ребенка вы потеряли.

– Нашего Малыша, – Эя чувствовала, как охватывает её слабость. Напряжением воли заставила взять себя в руки. – Ева, ты должна мне рассказать – всё. Немедленно.

– Да, сестра. Садись. А ещё лучше ляг на траву. Я сейчас. Только соберусь немного с мыслями. Не так-то легко начать. Я буду говорить не совсем связно, ты уж не обижайся.

Она села рядом.

– Вот так.

Вы улетели, когда мы только добились первых ограничений отбраковки. Мы – педагоги и врачи. Не все – только те, кто занимается детьми трех первых ступеней. На которых производится она – отбраковка.