Дмитрий Зимин - Бог играет в кости

Но мистер Траск забыл упомянуть, что снижение стоимости, как правило, приводит к увеличению производства! А не ему ли принадлежат самые крупные заводы робототехники, размещенные в странах третьего мира?

Получается, он сможет контролировать правительства бедных стран, манипулируя рабочими местами и экономикой. К тому же, это наводнит рынок дешевым, доступным всем подряд, супероружием!

Что же останется мирным гражданам? Куда денется политика ядерного сдерживания, если в бой ринутся полчища роботов? Не ожидают ли нас новые «Войны Клонов», которые уничтожат тот мир, который мы любим, как это случилось в известной космической саге?…»

В бешенстве Траск выключил экран. Да что же это такое? «Открытое письмо» должно было стать венцом его Плана! Он ожидал бурных оваций, маршей доброй воли, премии Мира, в конце концов! Ведь вместо людей воевать будут роботы – разве не к этому должно стремиться просвещенное человечество?

И снова – дикая, чудовищная выходка газетчиков, как и в истории с Марсом. Они опять перевернули всё с ног на голову! Где допущена ошибка? Что пошло не так? Кого в этом винить? Почему вдруг, после стольких лет, его подстерегает провал за провалом? Никогда такого не было… Даже в те далекие времена, когда он с бульдожьей хваткой и упорством зарабатывал свои первые миллионы…

Ему всё давалось легко. Как умелый дирижер, Траск играл на человеческих слабостях, применяя методы, усвоенные еще в детстве…

Мать, глотнув дешевого виски, читала ему на ночь «Крестного отца», и Джон представлял себя Доном Карлеоне, только более влиятельным и богатым. Много лет назад, в их крошечной квартирке в Восточном Лондоне он уже знал, кем станет…

Но сейчас творилось что-то невероятное. Два провала за один день! Считая отказ Деметры – три!

Он закрыл лицо руками. Не надо было вспоминать об этой стерве… Слава богу, Андрэ не успел обнародовать новость о помолвке. Все эти так называемые «друзья», завистники, должники и прихлебатели, не упустили бы шанса позлорадствовать, прикрываясь фальшивым сочувствием. И всегда, неизменно – сверху вниз…

Траск не любил людей. В их обществе он чувствовал себя ребенком – трудно выглядеть великим, когда нужно задирать голову, чтобы посмотреть в глаза собеседнику…

Он открыл очередной пакетик – на этот раз чипсов, и обратился к секретарю:

– Андрэ! Что с Удильщиком?

Пауза.

– Андрэ! Я не собираюсь ждать весь день!

– Я предупреждал, что его рано запускать, сэр. Вы меня не послушали, и теперь я не пойму, что за чертовщина творится на рынке ценных бумаг…

Только он, старый добрый Андрэ, мог позволить столь небрежный тон. Они были вместе с самого детства… Толстый неуклюжий мальчик в клетчатых брюках, канареечной рубашке и нелепой бабочке, – над ним тоже смеялись и не хотели играть… Аутичный ребенок сам находил развлечения.

Узнав о тайных забавах Андрэ, Траск хотел всего лишь припугнуть одноклассника, чтобы заставить его подчиняться, но потом… Потом понял, каким он может стать в умелых руках. Андрэ только с виду казался тупым, заторможенным… За нелепой внешностью, как это часто бывает, скрывался острый, изобретательный ум. И всего лишь нуждался в управлении…

Потакая его слабостям, Траск добился абсолютной преданности, сделав Андрэ своим тайным оружием. Они многое пережили вместе, и это позволяло помощнику проявлять неуважение. Иногда.

– Что ты имеешь в виду, объясни толком!

– Котировки акций падают. На данный момент мы потеряли четверть миллиарда…

Траск подобрался. Все обиды отошли на задний план. Лучше всего он чувствовал себя в состоянии едва сдерживаемого возбуждения: когда опасность подбиралась близко, ни на что другое не оставалось времени.

– Ты думаешь, это как-то связано с Удильщиком?

– Не знаю, сэр, нужно разобраться.

– Кто-то пытается «вытрясти спекулянтов»?

– В том-то и дело, что никто конкретно. Просто пошла общая тенденция, и всё. Так бывает, когда играют на понижение…

Траск принял решение:

– Мы не летим в Нью-Йорк, отмени все встречи. Свяжись с конторой, они должны быть готовы выполнять команды в мгновение ока.

– Да, сэр.

Секретарь отдал водителю приказ свободно колесить по городу, а сам углубился в плотные столбцы цифр на экране ноутбука. Они оба привыкли работать в машине, – лимузин давно стал передвижным офисом. Теплым, уютным и безопасным…

Траск зловеще улыбнулся: Большая Игра началась!

АЛЕКС МЕРФИ, МОСКВА.

Рывком выбило из сна. Кто-то меня толкнул, нас потащило по проходу, ударяя о ножки сидений… Грохот, скрежет, детский плач…

Судорожно хватаясь за поручни, выбрался из тяжелой, душной людской кучи, но тут раздался еще один толчок… Автобус повалило на бок, понесло. В окне над головой мелькнули оранжевые всполохи… Скрежет перешел в пронзительный металлический визг. Еще один удар, потолок мнется, а мы все внутри – как килька в томате…

Качели взлетели слишком высоко.

– Эй, тут кажись живой!

– Где я? – голос не слушается, и кажется, я заговорил по-английски…

– Точно живой! Давай носилки!

– Подождите! Что случилось? Кто вы?

Мне в лицо тычется пятерня в грязной вязаной перчатке с обрезанными пальцами. Ногти с черными каемками и в заусенцах.

– Сколько пальцев? Как зовут?

– Куда вы меня тащите?

– Успокойтесь, у вас шок. Сейчас сделаем укольчик… – подходит девушка. Шмыгает носом, неловко держа шприц варежкой.

– Да подождите! Я цел! Ни царапины!

– Могут быть внутренние повреждения. Не сопротивляйтесь, гражданин! Сейчас вас отвезут в больницу…

Склоняясь надо мной, она старается улыбнуться, но подбородок предательски дрожит, глаза – белые от испуга… Да что случилось-то?

– Не надо меня никуда везти! Я не хочу! Выпустите меня!

Я задергался, пытаясь слезть с каталки. Панический ужас мешал вдохнуть… Я же сбежал, у меня же получилось!

Наконец, выпростав руки, расстегнул пряжки… Мои плечи придавили чьи-то руки:

– Браток! Не гневи Бога, послушай сестричку. – таким тоном обычно говорят с психами…

– Да я здоров! Ничего не болит!

– Вот то-то и оно… Все остальные всмятку, а у него – даже не болит ничего. Считай, в рубашке родился. И с золотой ложкой в жопе.

Я разом вспотел, в ушах зазвенело.

– Что… Вы… Говорите?

– В рубашке…

– Нет! Что случилось? Как автобус?

– Никого больше нет, браток. Не выжили. Только ты.

Живот скрутило. Я оттолкнул мужика, неловко соскользнул с каталки и упал на колени. Жгучая горечь поднялась из желудка, заполнила рот и ноздри, я закашлялся. Что я сделал не так? Почему погибли эти люди? Я даже не знал никого из них! Почему они погибли, а я – нет?!