Константин Соловьёв - Геносказка (сборник)

Впрочем, несмотря на сытость, искра здравого рассудка все еще тлела в сознании. Пожалуй, нечего на ночь глядя отходить далеко от мясной глыбы, их спасителя и благодетеля. Во-первых, объевшиеся и сонные, они сами могут стать легкой добычей для здешних жителей. А те слопают детей с не меньшим аппетитом. Во-вторых, гора из мяса уже доказала свою безопасность, ее общество больше не пугало. Была и третья причина, которой Гензель не хотел бы озвучивать. Вдруг исполинский запас еды пропадет, стоит им отойти подальше?.. Он понимал, что это глупо, что гора плоти не может убежать или провалиться под землю, но ничего не мог с собой поделать, страх потерять весь провиант оказался живуч и силен.

А может… Гензель задумался и думал несколько минут.

– Давай не станем никуда идти, – предложил он Гретель. – Останемся жить здесь, а? Заживем как сущие тригинтадуоны! Да что там тригинтадуоны, как короли заживем! Мы же тут можем до конца жизни есть, подумай! Гора мяса! Нам этого за всю жизнь не съесть, хоть каждый день обжирайся!

Гретель, лицо которой немного порозовело, клевала носом – обильная жирная пища подкрепила ее, но клонила в сон. Ее белые как снег волосы местами были перепачканы кровью, местами землей и выглядели плачевно, но взгляд ничуть не переменился. Глядя в эти глаза, Гензель всегда невольно ощущал себя мальчишкой, заглядывающим в прозрачный пруд невероятной глубины, полный ледяной воды.

– Хорошо бы, братец, – пробормотала она. – Чистое мясо, хорошее мясо… Только не гора это вовсе.

– Не гора? – удивился Гензель, – А что?

– Симбиотический футляр, – сказала она так просто, словно говорила очевиднейшую в мире вещь. – Экзоорганизм. Ну или просто дом.

Гензель некоторое время молчал. Это было нетрудно – сытая нега, сковав члены, связала и язык. Но беспокойную мысль, шмыгающую серой мышкой внутри черепа, остановить было куда сложнее.

– Какой еще дом?

– В котором живут.

– Это – дом? – растерялся Гензель. – Это как же, дом из мяса, что ли? Живой дом?

– Дом из мяса, – подтвердила Гретель. – Посмотри вон туда…

Кажется, она указывала на участок «стены», располагавшийся почти вровень с землей неподалеку от них. Гензель не увидел ничего примечательного, но присмотревшись, понял, что зоркие глаза сестры и тут опередили его собственные. Там, где указывала Гретель, в багрово-алой туше мясной глыбы можно было различить почти идеальный круг, выдающийся из мышечной ткани. Он был словно покрыт кожей, сероватой и складчатой, стягивающейся к центру. Судя по размеру, прикинул Гензель, эта штука была на голову-две выше него самого. Удивительно, что он не приметил ее прежде.

– Что это? – настороженно спросил он.

– Сфинктер.

– Чего?..

– Дырочка в теле, – помедлив, чтобы подыскать подходящие слова, пояснила Гретель. – Такая круглая мышца. Она открывается и закрывается. Этот дом не выводит отходов, ведь тут совершенно чисто. Значит, сфинктер нужен для чего-то другого. Я думаю, туда можно войти.

– Войти внутрь этой туши? Как в дверь?

– Угу. Как в дом.

Гензель попытался это обмозговать, но мысли совсем обленились, сбились в кучу, как сонные овцы.

– Не все то, где есть дверь, считается домом, – наконец заявил он. – Отчего ты взяла, что этот мясной пирог – непременно дом? И чей?

– Это видно, братец. Там внутри должны быть очень хорошие условия для жизни. Человеческой жизни, а не чьей-то еще. В организме, который такой большой, да еще и живой, можно устроить все нужные условия. Саморегулируемая температура, влажность, бактериальная среда… Такой организм, если его как следует настроить, будет и домом, и крепостью, и кормильцем. Он может очищать воздух и воду, выделять питательные элементы, даже давать электричество…

– Дом… из мяса? – Гензель фыркнул, не сдержавшись. – Вот уж глупости! Кому придет в голову жить в доме из мяса?

– В наших телах живут же, – улыбнулась, засыпая, Гретель. – Только они махонькие… Мы же им как дом. Греем, кормим, защищаем…

– Как глисты? – уточнил Гензель.

– Мм…

Гретель уже спала. А на Гензеля внезапно накатило беспокойство, хотя еще минуту назад он сам готов был провалиться в сон.

Что же это получается? Ну, допустим, живут в человеке всякие разные мелкие букашки, глисты те же. Но они просто пользуются человеком, как вши собакой. Эта же мясная гора была кем-то создана, и явно не Железным лесом. Ярнвид умеет порождать чудовищ на любой вкус, но вырастить что-то подобное – не в его силах. Да и дверь эта… Как там ее Гретель назвала? Сфинктер? Больно уж удобно расположена, и размер для человека подходящий. Как будто кто-то специально разместил ее именно там, где у обычного дома располагалась бы входная дверь.

Словно…

Гензель вздрогнул. Словно глисты построили себе человека. Специального человека, который не умеет двигаться, сопротивляться и думать. Идеального человека в представлении глистов. Человека, который умеет только греть, защищать и кормить… Вот ведь дрянь какая в голову лезет! Это все от переедания, ведь говорила Мачеха: излишнее насыщение организма – не благо, а вред, никогда не ешь больше, чем требуется для удовлетворения твоих биологических потребностей.

Дом, сделанный из еды… Кто способен такой построить? И самое главное – кто способен в таком жить? Что за сила обосновалась здесь, под пологом Железного леса? И как эта сила посмотрит на двух заблудившихся человеческих детей, если вдруг обнаружит их?

По счастью, мясной дом, видимо, сейчас необитаем. Иначе хозяин, кем бы он ни был, наверняка заметил бы нахалов, отхватывающих от его жилища целые куски и тут же на месте их пожирающих. Он, Гензель, сам бы небось быстро спохватился, если бы кто-то у их дома в Шлараффенланде начал стреху обламывать… Нет, наверняка хозяин в отлучке. Значит, повезло им, не познакомятся. Отчего-то ему не хотелось знакомиться с хозяином, кем бы он ни был.

«Уходить отсюда надо, – подумал Гензель, чувствуя, как сон вновь налипает на веки тысячами капель густого сиропа и тянет, тянет их вниз. – Еды здесь, конечно, завались, только чует моя печенка: от тех, кто в подобных домах живет, ничего доброго ждать не приходится. Нарежу завтра мяса, сколько унесу, – и прощай, домишко!..»

Гензель улыбнулся оттого, что решение принято, а это, как известно, половина дела.

И уснул.

Сон оказался мутным и липким, как жижа в лужах Железного леса.

Гензель барахтался в нем, пытаясь вырваться, но все усилия были тщетны. В этом сне страшные чудовища, прятавшиеся в лесу, окружили его со всех сторон. Гензель пытался убежать от них, но, как это часто бывает в кошмарах, руки и ноги его подламывались, отнимались, делались бесполезными. Чудовища вновь настигали его и протягивали свои изъязвленные щупальца, гнилые клешни и отвратительные подобия человеческих рук. «Мясо, – довольно булькали и хрипели они, корча морды в ужасных гримасах. – Сладкое человечье мясо! Ух-ух-ух! Давненько не пробовали мы сладкого человечьего мяса!..» – «Убирайтесь! – кричал им во сне Гензель, тщетно пытаясь нащупать в кармане нож. – Пошли вон!»