Харуки Мураками - Страна Чудес без тормозов и Конец Света

Каждое утро из соседней комнаты выходит Полковник. Мы вместе завтракаем, а потом задергиваем шторы как можно плотней и до полудня играем в шахматы. Кроме шахмат в обычный солнечный день заняться попросту нечем.

– В такой чудный день сидеть дома, задернув шторы, должно быть невыносимо для такого молодого, как ты, – замечает Полковник.

– И не говорите…

– Хотя мне, конечно, заполучить партнера по шахматам – только в радость. У здешних стариков игра не в почете. Я, наверно, последний, кому интересны шахматы.

– Почему вы согласились лишиться тени?

Старик долго разглядывает свои пальцы в ярком свете из расщелины между шторами. Затем отходит от окна и снова садится напротив меня.

– Почему, говоришь? – повторяет он. – Наверно, я слишком долго защищал этот город. Наверно, мне казалось, покинь я его – вся моя жизнь потеряла бы смысл… Впрочем, так это или нет – сейчас уже не важно.

– И вы никогда не раскаивались в том, что остались без тени?

– Нет, – качает старик головой. – В этой жизни я не совершал ничего, за что бы теперь раскаивался.

Я съел стеной его обезьяну и расчистил место для своего короля.

– Отличный ход, – одобрил Полковник. – Защищаешь стеной единорога, а заодно высвобождаешь короля. Хотя, конечно, и даешь развернуться моему рыцарю…

Пока старик размышляет над следующим ходом, я кипячу воду и завариваю свежий кофе. Сколько таких же полудней у нас еще впереди, думаю я. В городе, обнесенном высокой стеной, выбирать особенно не из чего.

В ожидании длинноволосой я состряпал нехитрый ужин. Растер в ступке соленые сливы, приготовил из них соус для салата, обжарил в масле несколько сардин с бататами, потушил говядину с сельдереем. В целом вышло довольно неплохо.

До прихода библиотекарши время оставалось. Потягивая пиво из банки, я сварил имбирь в соевом соусе. Приправил фасоль кунжутом. А потом завалился на кровать и стал слушать старенькую пластинку – фортепьянные концерты Моцарта в исполнении Робера Казадезуса. [22] Робер Казадезус (1899–1972) – французский пианист и композитор греческого происхождения. Во время Второй мировой войны жил и работал в США. После 1945 г. – директор Американской консерватории в Фонтенбло. Мне кажется, Моцарт особенно глубоко проникает в нас, если слушать его именно в старых записях. Хотя, возможно, это лишь мой предрассудок.

Перевалило за семь, за окном уже совсем стемнело, а ее все не было. В итоге я прослушал полностью 23-й, а за ним и 24-й концерты. Наверное, передумала и решила не приходить. Если так – я не могу ее осуждать. Как ни крути, а в решении «не приходить» явно больше здравого смысла.

Тем не менее, когда я стал выбирать очередную пластинку, в дверь позвонили. Я посмотрел в глазок: за дверью, прижимая к груди пачку книг, стояла девушка из библиотеки. Не снимая цепочки, я приоткрыл дверь и спросил, нет ли вокруг посторонних.

– Никого нет, – ответила она.

Я снял цепочку, впустил ее. И только она вошла, запер дверь на замок.

– Какие запахи! – воскликнула она, принюхиваясь. – Можно на кухню заглянуть?

– Да ради бога. Ты у подъезда никого не видела? Дорожных рабочих каких-нибудь или машины с людьми?

– Никого, – ответила она, проскользнула на кухню и, положив книги на стол, принялась открывать одну за другой крышки у кастрюль и сковородок.

– Да, – спохватился я. – Хочешь есть – могу тебя ужином накормить. Не ахти какой ужин, конечно…

– Ой, что ты! Я как раз такое люблю.

Я разложил еду по тарелкам и с возрастающим любопытством стал смотреть, как она уписывает все подряд – блюдо за блюдом, начиная от края стола. Когда твою стряпню уплетают с таким энтузиазмом, ей-богу, хочется отдать поварскому делу всю жизнь. Я достал бутылку «Олд Кроу», налил в большой стакан виски, набросал льда. Затем поджарил ломтики тофу на сильном огне, откинул на тарелку, добавил тертого имбиря – и принялся за виски, закусывая имбирным тофу. Моя гостья, не говоря ни слова, работала челюстями. Я предложил ей виски, но она отказалась.

– Дай лучше тофу попробовать, – попросила она. Я положил ей в тарелку оставшиеся ломтики и дальше пил без закуски.

– Если хочешь, от обеда рис остался и соленые сливы. А еще могу быстро заварить мисо, [23] Мисо (яп.) – паста из перебродивших соевых бобов, а также суп из нее. – предложил я на всякий случай.

– Высший класс! – обрадовалась она.

Я приготовил простенький бульон из сушеного тунца, закинул туда морской капусты, лука, соевой пасты и, когда все сварилось, подал вместе с рисом и солеными сливами. В считанные секунды она подчистую умяла и это. Теперь, когда на столе осталось лишь несколько сливовых косточек, она казалась довольной.

– Большое спасибо, – сказала она. – Было очень вкусно.

Впервые в жизни я видел, чтобы худенькая симпатичная девушка заглатывала пищу, как взбесившийся экскаватор. С другой стороны, я не мог не признать: смотрелось это красиво. Наполовину заинтригованный, наполовину шокированный, я рассматривал ее счастливое лицо.

– Послушай… И ты всегда столько ешь? – не удержался я.

– В общем, да, – спокойно ответила она. – Примерно столько я обычно и ем.

– Но ты такая худенькая…

– У меня растяжение желудка, – призналась она. – Сколько ни ем, не толстею.

– Ого! – удивился я. – На еду, небось, кучу денег тратишь?

О том, что в один присест она уплела весь мой завтрашний рацион, я, понятно, говорить не стал.

– Просто ужас какой-то, – кивнула она. – Когда ем где-нибудь в городе, враз по два ресторана посещать приходится. Лапшой с пельменями червячка заморю, [24] Лапша «рамэн» и пельмени «гёдза» – самое стандартное сочетание блюд в популярных у японцев китайских лапшевнях. Объем одной порции «рамэн» таков, что не всякий взрослый доедает ее до конца. а потом уже обедаю по-человечески. Почти вся зарплата на питание улетает.

Я опять предложил ей виски, но ей захотелось пива. Я достал банку из холодильника и на всякий случай разогрел на сковородке с дюжину франкфуртских сосисок. Из которых, увы, сам успел съесть только две. Она пожирала все подряд с аппетитом станкового пулемета, втягивающего ленту с патронами для полного и окончательного разгрома врага. Мой недельный запас еды таял буквально на глазах. Не говоря уже о том, что из этих сосисок я мечтал приготовить свою фирменную немецкую солянку под кислым соусом.

Достав упаковку картофельного салата, я смешал его с морской капустой и консервированным тунцом. Девушка уничтожила это под вторую банку пива.

– Вот оно, счастье! – объявила она. Почти ничего не съев, я заканчивал третье виски со льдом. При виде того, как ест она, мой аппетит заклинило.