Алан Фостер - Чужой

Бретт просто улыбнулся и ничего не ответил. Он был так же разговорчив, как машины, которые он обслуживал – то есть неразговорчив вовсе, – и этот факт служил предметом шуток, хорошо понятных корабельной команде-семье. В такие моменты они смеялись вместе с ним, а не над ним.

Даллас делал повороты корпусом – локти параллельно полу, руки вместе у груди перед собой. Ему казалось, что он слышит скрип суставов, давно отвыкших от подобных упражнений. У него из головы никак не шел вспыхивающий желтый огонек, столь же красноречивый, сколь и любое голосовое сообщение. При помощи таких маленьких, окрашенных в солнечные тона зловещих «глаз» корабль сообщал, что причиной пробуждения команды стал не конец путешествия, а иной повод. И Даллас уже гадал, что случилось.

Эш поднялся, безэмоционально огляделся вокруг. Судя по «выразительности» лица, его вполне можно было счесть все еще спящим.

– Ощущаю себя покойником, – заявил он, посмотрев на Кейна. Старший помощник зевал, еще до конца не проснувшись. У Эша имелось профессиональное мнение на тему того, что старпом на самом деле наслаждался состоянием гиперсна и, если бы ему позволили, провел бы в нарколепсии всю жизнь.

Не будучи в курсе этого мнения, Паркер глянул на научного сотрудника и радостно подтвердил:

– Ты и выглядишь, как покойник, – правда, он чувствовал, что и сам, скорее всего, выглядит не лучше. Гиперсон действовал на кожу так же негативно, как и на мышцы. Потом внимание Паркера переключилось на «гроб» Кейна – тот наконец-то поднялся.

– Здорово наконец-то проснуться, – старпом поморгал.

– По тебе не скажешь – особенно, по количеству времени, которое у тебя на это уходит.

Кейн принял обиженный вид.

– Это чертова клевета, Паркер. Просто я медленнее вас, вот и все.

– Ага, – тот не стал развивать тему, и повернулся к капитану, поглощенному изучением чего-то, невидимого механику. – Прежде чем мы зарулим на посадку, может, еще разок пройдемся по ситуации с премией?

Впервые с момента пробуждения Бретт выказал слабые признаки энтузиазма:

– Ага.

Паркер тем временем продолжил, шнуруя ботинки:

– Мы с Бреттом считаем, что заслужили ее сполна. Полная премия за успешное завершение плюс жалование и доля от участия.

«Во всяком случае ясно, что глубокий сон не повредил инженерному составу, – устало подумал Даллас. – Едва пришли в сознание, пары минут не прошло, и они уже жалуются».

– Вы двое получите то, что оговорено в контракте. Не больше и не меньше. Как и все остальные.

– Остальные получат больше нас, – тихо сказал Бретт. Для него эта фраза равнялась целой речи. На капитана, впрочем, она не произвела впечатления: у Далласа сейчас не было времени на банальности или не слишком серьезную игру в слова. Этот мерцающий огонек требовал его полного внимания и дирижировал его мыслями, исключая все прочее.

– Остальные заслуживают больше вас. Если хотите, пожалуйтесь в бухгалтерию Компании. А теперь давайте вниз.

– «Пожалуйтесь Компании», – недовольно пробурчал Паркер, глядя, как Бретт выбрался из своего «гроба» и начал обтирать ноги. – С тем же успехом можно пожаловаться напрямик Господу.

– То же самое, – Бретт уже проверял слабую подсветку своей холодильной камеры. Он едва пришел в сознание, с его обнаженного тела еще стекала криожидкость, но механик уже погрузился в работу. Он был из тех, кто может днями ходить со сломанной ногой, но не способен проигнорировать сломавшийся туалет.

Даллас мыслями уже был в помещении с центральным компьютером, однако бросил через плечо:

– И пусть кто-нибудь из вас, клоунов, возьмет кота.

Безвольную желтоватую тушку из морозильной камеры извлекла Рипли. Ее лицо выражало обиду.

– Не надо быть таким безразличным, – она с любовью погладила мокрое животное. – Он же не предмет оборудования. Джонс – член команды, такой же, как любой из нас.

– И полезнее, чем некоторые, – Даллас наблюдал, как Паркер и Бретт, уже полностью одетые, удалялись в направлении машинного отделения. – Он не заполняет те несколько часов бодрствования на борту, что у меня есть, жалобами на тему зарплаты или премий.

Рипли ушла, унося кота, завернутого в толстое сухое полотенце. Джонс неуверенно мурлыкал и с достоинством вылизывался. Уже не первый раз он просыпался после гиперсна, поэтому на данный момент мирился с позором того, что его несут.

Даллас закончил вытираться и тронул кнопку в основании собственной капсулы. Вперед тихо выдвинулся небольшой отсек, полозья которого работали почти без трения. Там хранилась одежда капитана и некоторые личные вещи.

Пока он одевался, к нему неспешно подошел Эш. Он заканчивал застегивать на себе чистую рубашку, а его голос звучал тихо:

– Кажется, Мать хочет с тобой поговорить? – прошептал он, кивнув в направлении желтого огонька, вспыхивающего на подвесной консоли рядом.

– Я видел, да, – Даллас просунул руки в рукава. – Темно-желтый. Уровень безопасности один, без предупреждения об угрозе. Не говори остальным. Если что-то действительно серьезное, то они скоро об этом узнают.

Каитан надел мятую коричневую куртку, но застегивать не стал.

– Что бы там ни было, это не может быть слишком серьезным, – в голосе Эша звучала надежда, когда он указал на мерцающий огонек. – Всего лишь желтый, а не красный.

– В данный момент, – Даллас оптимистом не был, – я бы предпочел проснуться и увидеть славный сигнал цвета лесной зелени. – Он пожал плечами и постарался добавить в голос надежды, как у Эша: – Может, у нас автоповар на последнем издыхании? А учитывая, что он именует едой, возможно, оно и к лучшему.

Капитан попытался улыбнуться, но у него не вышло. «Ностромо» не был человеком. Он не подшучивал над командой и не стал бы вытаскивать их из гиперсна с желтым предупреждающим сигналом без серьезной на то причины. А сломавшийся автоповар на таковую не тянул.

Ну, да ладно. После того, как капитан несколько месяцев бездельничал, только и зная, что спать, сейчас у него не было права жаловаться, даже если потребуется хорошенько попотеть в течение нескольких часов.

Комната с центральным компьютером слегка отличалась от прочих рабочих помещений «Ностромо». Стены были похожи на калейдоскоп, состоящий из световых индикаторов, мерцающих экранов, данных и шкал – все вместе это напоминало иллюминацию на шумной вечеринке, в которой принимает участие дюжина напившихся новогодних елок.

Усевшись в эргономичное кресло с толстой обивкой, Даллас задумался над тем, с чего начать. Эш занял место напротив блока разума и с легкостью и скоростью, несвойственными человеку, только что очнувшемуся после гиперсна, принялся за работу. В способности управляться с приборами с научным сотрудником не мог сравниться никто.