Орсон Кард - Тень Гегемона

Он просто сменил тему. Приходя к ней, он предпочитал вдаваться в воспоминания, будто они были двумя стариками, вспоминающими общее детство. Помнишь, как в Боевой школе было вот то? А вот это? Она хотела завопить ему в лицо, что он там был всего несколько дней до того, как Боб его подвесил в вентиляционной шахте и заставил сознаться в преступлениях. Нет у него права на ностальгию по Боевой школе! Он добился лишь того, что отравил ее собственные воспоминания, и всегда, когда заходил разговор о Боевой школе, ей хотелось сменить тему, тут же все забыть.

Кто мог теперь себе представить, что Боевая школа вспоминалась когда-то как эра свободы и счастья? Сейчас она совсем такой не казалась.

Надо отдать справедливость тюремщикам, ее плен не был тяжелым. Пока Ахилл находился в Хайдарабаде, она могла передвигаться по базе, хотя никогда без наблюдения. Она могла посещать библиотеку и заниматься исследованиями - хотя при этом ее охранник должен был проверять, что она вошла в сеть под своим именем со всеми привязанными к нему ограничениями. Она могла бродить по пыльной земле, где проходили военные маневры, и иногда даже забывала, что в унисон ее шагам звучат другие. Она могла есть, когда захочет, и спать, когда захочет. Иногда она почти забывала, что несвободна. Но куда чаще она, зная, что несвободна, почти теряла надежду, что этот плен когда-нибудь кончится.

Надежду эту поддерживали сообщения от Боба. Отвечать она не могла и поэтому перестала думать о его письмах как о настоящем общении. Они стали чем-то более глубоким, чем просто попытками установить контакт. Это было доказательством, что ее не забыли. Доказательством, что у Петры Арканян, девчонки из Боевой школы, все еще есть друг, который ее уважает и думает о ней настолько, что отказывается сдаваться. Каждое такое письмо было как прохладный поцелуй в разгоряченный лихорадкой лоб.

И настал день, когда пришел Ахилл и сказал, что ему предстоит поездка.

Петра тут же решила, что ее запрут в комнате под стражей, пока Ахилл не вернется.

- Нет, на этот раз не запрут, - сказал Ахилл. - Ты едешь со мной.

- Значит, это в пределах Индии?

- В одном смысле да, в другом - нет, - ответил Ахилл.

- Мне твои игры не интересны, - зевнула Петра. - Я не поеду.

- Ну нет, ты не захочешь такое пропустить, - засмеялся Ахилл. - А если бы и захотела, так это не важно. Ты мне будешь нужна, а потому поедешь.

- И зачем это я могу быть тебе нужна?

- Раз ты так ставишь вопрос, я выражусь точнее. Мне надо, чтобы ты видела, что произойдет.

- Зачем? - пожала плечами Петра. - Мне не интересно смотреть ни на что с тобой связанное, - разве что на успешную попытку ликвидации,

- Встреча будет в Исламабаде, - сказал Ахилл.

На это Петра не нашла едкого ответа. Столица Пакистана - это было невероятно. Что там за дело может быть у Ахилла? И зачем он ее берет с собой?

Они летели самолетом, и Петра не могла не вспомнить тот напряженный полет, который привез ее в Индию пленницей Ахилла. Открытая дверь - не надо ли было тогда вытащить его из самолета и рухнуть с ним вместе на землю?

В полете Ахилл показал ей письмо, которое он послал Джафару Вахаби, "премьер-министру" Пакистана, то есть его военному диктатору… или Мечу Ислама, если вам так больше нравится. Письмо было восхитительным шедевром манипуляции. Оно бы никогда не привлекло внимания ни одного человека в Исламабаде, не будь послано из Хайдарабада, где находился главный штаб индийской армии. Хотя в письме Ахилла нигде это впрямую не говорилось, в Пакистане должны были предположить, что Ахилл будет неофициальным посланником индийского правительства.

Садился ли когда-нибудь индийский военный самолет на эту военную базу? Разрешалось ли когда-нибудь индийским солдатам в мундире ступить на землю Пакистана, да еще и с оружием в руках? И все для того, чтобы привезти бельгийского мальчика и армянскую девочку говорить с каким-нибудь низшим пакистанским чиновником, которого им решат подсунуть.

Группа каменнолицых пакистанцев отвела Ахилла и Петру в здание недалеко от стоянки, где заправляли их самолет. Внутри, на втором этаже предводитель группы сказал:

- Ваш эскорт должен остаться снаружи.

- Разумеется, - согласился Ахилл. - Но моя помощница пойдет со мной. На случай, если меня подведет память.

Индийские солдаты застыли у стены по стойке "смирно". Ахилл и Петра вошли в дверь.

В комнате было всего два человека, и одного из них Петра тут же узнала по портретам. Он жестом велел им сесть.

Петра молча подошла к креслу, не отрывая взгляда от Джафара Вахаби, премьер-министра Пакистана. Она села рядом и чуть позади Ахилла, а помощник-пакистанец сел справа от Вахаби. Это был не младший чиновник. Каким-то образом письмо Ахилла открыло двери на самый верх.

Переводчиков не нужно было, потому что оба пакистанца на общем языке говорили с самого детства и без акцента. У Вахаби вид был скептический и отстраненный, но он не стал играть в игры унижения - он не заставил их ждать, он сам пригласил их в комнату и никак не пытался задеть Ахилла.

- Я пригласил вас, чтобы услышать, что вы скажете, - сказал Вахаби. - Так что прошу вас начать.

Петра так хотела, чтобы Ахилл сделал что-нибудь совсем не так, как надо, - например, улыбнулся жеманно и глупо или стал бы надуваться и показывать, какой он умный.

- Сэр, я боюсь, что это прозвучит так, будто я пытаюсь учить индийской истории вас, специалиста в этой области. Все, что я хочу вам сказать, взято из вашей книги.

- Прочесть мою книгу легко, - сказал Вахаби. - Что вы узнали из нее такое, чего я еще не знаю?

- Следующий шаг, - ответил Ахилл. - Шаг настолько очевидный, что я просто был ошеломлен, когда вы его не сделали.

- Так это будет рецензия на мою книгу? - спросил Вахаби, но при этом чуть улыбнулся, снимая враждебную интонацию.

- Вы снова и снова демонстрируете великие достижения индийского народа и показываете, как они затмеваются, поглощаются, игнорируются, отвергаются. Цивилизацию Индии трактуют как аутсайдера в команде Месопотамии и Египта и даже более позднего Китая. Арийские завоеватели принесли с собой язык и религию, которые навязали народу Индии. Потом Моголы, англичане, каждые со своим наслоением верований и институтов. Я должен вам сказать, что к вашей книге относятся с большим уважением в самых высших кругах индийского правительства - за беспристрастность, с которой вы рассматриваете религии, принесенные в Индию захватчиками.

Петра понимала, что это не пустая лесть. Для пакистанского ученого, особенно имеющего политические амбиции, написать историю субконтинента, не превознося ислам и не проклиная индуизм как религию примитивную и разрушительную, - смелый поступок.