Джеймс Баллард - Привет, Америка!

Итак, решил Орловский, они быстро обнаружат источник радиоактивной утечки, передадут все данные по радиосвязи на контрольную станцию в Стокгольме и при первой же возможности вернутся в Европу. А для устранения опасности пусть снаряжают экспедицию побольше и выдают оборудование получше.

Тем временем он использует вынужденное заточение, чтобы набрать сувениров (в чудном золотистом свете над побережьем Бруклина виднелась старая вывеска автозаправки «Эксон» – за нее в России дадут немало рубликов) для Валентины и девочек. Ну и увлекательные рассказы о путешествии пригодятся на приемах в министерстве. Мрачный ландшафт древних мертвых городов… На мгновение Орловский представил себя колониальным администратором Нью-Йорка, проконсулом бескрайних засушливых земель. Большой страной должен править большой человек…

Вытирая сажу со своих изящных рук о перила в средней части корабля, доктор Пол Риччи думал: «Так вот он какой, Нью-Йорк. Вернее, таким он когда-то был. Величайший город двадцатого столетия, в котором билось сердце международной экономики, промышленности и индустрии развлечений. Теперь он так же далек от реального мира, как Помпеи или Персеполь. Господи, это настоящая окаменелость, сохранившаяся на краю пустыни, словно город-призрак на Диком Западе. Неужели мои предки и правда жили среди бескрайних каньонов? Они прибыли сюда в 1890-х годах из Неаполя на судне для перевозки скота, а век спустя вернулись в Неаполь – опять же на судне для перевозки скота. Теперь моя очередь.

Что ж, здесь полно скрытых возможностей, надо лишь к ним подступиться и пробудить от долгого сна. Взять хоть прекрасную Анну Саммерс. Сейчас она в не настроении и держится чопорно, но как только мы отправимся исследовать новые земли, профессор переменится… Этому поспособствует золотистая пыль на наших бронзовых телах, запах лошадей на бедрах после езды верхом, привкус опасности в поисках радиоактивной утечки (наверняка всему виной разрыв в активной зоне реактора: работники покидали атомные станции в такой спешке, что и не подумали заделать пролом).

Тут, конечно, жарковато, над дюнами так и пышет зной, но это все же лучше, чем оставаться в Турине, где назревал небольшой скандал по поводу библиотечного фонда института. Пришлось бы давать показания следствию, да и свою роль во всем случившемся не скроешь… Меня бы ждал профессиональный позор: ближайшие десять лет работать химиком на фабрике по производству рыбной муки в Триесте, делить комнату в общаге с другими рабочими и вонять сушеными кальмарами. Нет, лучше пустынный город. Что ни говори, а его жители разбирались в масштабе и имели вкус. Может, прадед Риччи был родом отсюда. Представляю, как он мчит по Бродвею в машине, огромной и хромированной… Как их там называли? Ах да, «кадиллак»».

Первые впечатления профессора Саммерс от Манхэттена были немного подпорчены безумным броском «Аполлона» по усеянной обломками бухте и столкновением с затонувшей статуей. Что замышлял Штайнер, этот странный человечишка, вечно тревожащий ее своим пристальным взглядом? Опустевший мегаполис, до которого теперь было рукой подать, тревожил Анну не меньше. Нью-Йорк не растерял грубого очарования, в нем по-прежнему чувствовались энергия и предприимчивость безжалостных деловых людей, которые возвели небоскребы. Анна воспитывалась в американском гетто в Берлине (на немецкий манер ее звали Анна Зоммер, но по внезапному велению сердца она снова изменила фамилию на Саммерс, проведя в Плимуте всего одну ночь), и Нью-Йорк занимал особое место в памяти беженцев. Даже коктейль из виски и вермута назвали «Манхэттен». Коренные европейцы бранили родственников с американскими корнями за поддержание вульгарных вкусов предков, однако Анне нравился ускользающий аромат мрачных воспоминаний о Манхэттене с его роскошными отелями, лимузинами и гангстерами…

Все же вернемся к делу: одним из секретных ингредиентов «коктейля», видневшегося впереди, мог оказаться опасный радиоактивный изотоп. Хорошо, что во время плавания она усердно занималась научной работой и проводила по пять часов в день в лаборатории, несмотря на протесты Риччи, страдавшего морской болезнью. В случае чрезвычайной ситуации они не смогут эвакуироваться на «Аполлоне». Согласно последним данным из Стокгольма, вектор радиоактивных осадков в воздушном потоке Северной Америки брал начало к югу от Великих озер, в районе Цинциннати и Кливленда. Интересно, что изотопы включали в себя барий и лантан, излучаемые старомодным атомным оружием вроде боеголовок тактических артиллерийских снарядов – хотя об этой находке коллеге она не сообщила. Возможно, вековая коррозия проела один из древних ядерных арсеналов.

А пока что остается тщательно записывать сейсмографические и радиационные показатели трижды в день, приглядывать за Риччи (слишком уж он небрежен, хотя готов присвоить себе славу за любое открытие) и защищать свою безупречно белую кожу от свирепого солнца. Зачем она вообще вызвалась в эту экспедицию, зачем бросила маленькую, но уютную квартирку в Шпандау, привлекательного, пусть и чересчур серьезного любовника, средних лет специалиста по ветеринарной фармакологии, и дополнительный мясной паек раз в месяц? Ответ прост: хотелось вздохнуть полной грудью, хотелось достичь большего. Стараясь избегать взгляда Штайнера, Анна смотрела на громадные здания, полные нечеловеческой мощи.

Тем временем капитан Штайнер в одиночестве стоял на мостике, прижавшись уставшей спиной к спицам штурвала. Он из любопытства следил за поведением членов экипажа и пассажиров, пытаясь предугадать их реакцию в ближайшие минуты. Долгое плавание было своего рода замысловатой игрой, в которой требовалось принимать немало рискованных решений. И все-таки он сумел, как и планировалось, посадить протекающее судно на ту самую отмель у пирса Кунард, где когда-то стояли великие лайнеры из королевской серии «Куин». Здесь «Аполлон» и будет ждать, пока Штайнер не завершит свою личную поисковую миссию.

Он унял легкую дрожь в руках, появившуюся при мысли о финальном заплыве через гавань. К счастью, затопленную статую не унесло течением. Она лежала за кормой «Нимица», как и говорил престарелый капитан экспедиционного судна в Генуе, которого Штайнер настойчиво спаивал граппой во время увольнений на берег. Штайнер долго служил в израильском флоте, охраняя Средиземное море по приказу разбойников из ОПЕК, но на самом деле готовился не к плаванию в бескрайнем океане, а к сходу на бескрайнюю землю. К молчаливому и пустынному американскому континенту, так непохожему на Израиль, Иорданию и Синайский полуостров, хотя те тоже поросли небоскребами. Врата в город вели к пустынному континенту, который мог сравниться величием с любым океаном. Скоро он, потомок физиков из Финикса и Пасадены, тайно жалевший, что не уродился в семье астронавтов и жителей Великих равнин, ступит на эту землю. Он вернулся в свою страну и снова готов покорять и ее бескрайние просторы, и, если повезет, космическое пространство над ней.