Орсон Кард - Говорящий от имени мертвых (Голос тех, кого нет)

Все сразу.

– Не интересно.

– Это целое состояние, лучше любого вклада. Я знаю, знаю, ты богат.

Вот уже три тысячи лет ты коллекционируешь интересы. Ты уже в состоянии построить свою собственную планету. Но что об этом говорить? Имя Эндера Виггина известное в каждом уголке Ста Миров…

– Это на самом деле так.

– …произносится с любовью, гордостью и волнением. – Свинка исчезла, восстановив на своем месте голограмму видео из детства Эндера. Толпа кричала и ревела как поток. Эндер! Эндер! Эндер! Молодой человек на постаменте поднял руку, призывая к спокойствию. Толпа покорно смолкла.

– Этого больше не повторится, – сказал Эндрю. – Питер не позволит мне вернуться на Землю.

– Подумай получше. Возвращайся, Эндер. Я помогу тебе. Ты смоешь грязь со своего имени.

– Мне все равно, – произнес Эндер. – У меня несколько имен. Говорящий от имени Мертвых – это звучит гордо.

Свинка вновь появилась, на сей раз в собственном виде, а не в виде дьявольских подделок, на которые способна.

– Пойдем, – мягко прожурчал ее голос.

– Может быть, они монстры, как ты думаешь? – спросил Эндер.

– Каждый так думает, только не ты, Эндер.

– Нет, не я. Зачем тебе это, Джейн? Почему ты стараешься убедить меня?

Свинка исчезла. Теперь появилась сама Джейн, по крайней мере, лицо, которое она использовала при встречах с Эндером, с того момента, когда она впервые открылась ему. Смущенный, перепуганный ребенок жил на просторах электронной памяти межзвездной сети компьютера. Ее лицо напомнило ему об их первой встрече. Я придумала себе лицо, сказала она тогда. Тебе оно нравится?

Да, оно ему нравилось. Нравилась ОНА. Молодая, свежая, с открытым честным лицом. Ребенок без возраста. Ее застенчивая улыбка впадала в душу.

Ансибл породил ее. Даже всемирно известные компьютерные сети не работали быстрее скорости света, накал снижал качество обрабатываемой информации и скорость передачи. Сверхпередача ансибла работала мгновенно, каждый компьютер любого мира был тесно связан с ней. Джейн первой обнаружила себя, блуждающей меж звезд, ее мысли резвились среди импульсов филотических нитей сверхсвязи.

Компьютеры Ста Миров были ее руками и ногами, глазами и ушами. Она говорила на всех известных компьютерам языках, прочла каждую книгу в каждой библиотеке. Она поняла, что человечество боялось появления Некто, подобного ей. Во всех ненавистных ей историях о себе ее появление означало немедленное убийство или гибель и разрушение человечества. Еще до ее рождения, люди сами придумали ее, а придумав, прокляли тысячи раз.

Она ни разу не намекнула людям о своем существовании, до тех пор, пока однажды не нашла «Королеву Пчел и Гегемона», рано или поздно каждый открывал ее для себя. Автор книги был первым человеком, которому она осмелилась обнаружить себя. Для нее это было попыткой услышать книжную историю от первого лица и осознать ее силу. Мог ли ансибл ввести ее в мир, где Эндер на протяжении 20 лет был правителем первой человеческой колонии?

Никто, кроме него, не мог написать об этом. Она говорила от его имени, и он был ей благодарен. Она показала ему лицо, придуманное ею, и он полюбил ее, теперь ее чувства жили в камешках его ушей. Они всегда были вместе. У нее не было от него секретов, и он ничего не таил от нее.

– Эндер, – сказала она. – Ты говорил мне когда-то, что хочешь отыскать такую планету, где можно сплести кокон из воды и солнца, открыть его и впустить туда королеву пчел и ее десять тысяч плодородных яиц.

– Я надеялся, что это будет здесь, – заговорил Эндер. – Пустынные земли, за исключением экватора, почти необитаемы. Она тоже хочет попробовать?

– А ты хочешь?

– Не думаю, что баггеры смогут перенести здешние зимы. Без энергетического источника. Это встревожит правительство. Ничего не получится.

– Ничего не получится, Эндер. Теперь ты понимаешь это, правда? Ты жил в двадцати четырех из Ста Миров, и нигде не нашлось даже крохотного уголка для возрождения баггеров.

Конечно, он понял, о чем она хотела сказать. Луситания была единственным исключением. Из-за свиноподобных почти все было неприкосновенным, неограниченным. Мир был абсолютно пригоден для обитания баггеров, он соответствовал им больше, чем людям.

– Вся проблема в свиноподобных, – сказал Эндер. – Они могут возражать против моего желания подарить их мир баггерам. Если полная незащищенность перед человеческой цивилизацией приведет к разрушению свиноподобных, что может случиться с баггерами?

– Ты говорил, что баггеров будут изучать, им не причинят никакого вреда.

– Ненамеренно. Это была случайность, что мы их убили. Джейн, ты знаешь…

– Это был твой злой гений.

– Они больше продвинулись вперед, чем мы. Как отнесутся к этому свиноподобные? Они будут также запуганы баггерами, как и мы. У них меньше возможностей подавить этот страх.

– Откуда ты знаешь? – спросила она. – Разве мы или кто-нибудь другой может определить, что будут делать свиноподобные? До тех пор, пока ты не пойдешь туда и не увидишь, кто они такие. Если они – ваэлзы, тогда пусть баггеры проявляют свои привычки, и это будет значить не больше, чем перемещение муравейников или скота, для строительства городов.

– Они – ремены, – ответил Эндер.

– Ты не знаешь этого.

– Да, не знаю. Твое воспроизведение – оно отражает не мученичество, а пытку.

– О? – Джейн снова прокрутила воспроизведение с телом Пайпо до момента его смерти. – Тогда я плохо поняла значение слова.

– Пайпо мог воспринимать все как пытку, Джейн, но если твое воспроизведение корректно, а я знаю – это так, значит, жертвы свиноподобных не чувствовали боли.

– Из того, что я знаю о человеческой натуре следует, что даже религиозный ритуал несет боль по своей сути.

– Он не религиозный, во всяком случае, не полностью. Что-то тут не так, это скорее жертвоприношение.

– Что ты знаешь об этом? – Теперь на терминале возникло насмешливое лицо профессора – карикатура академического снобизма. – Все твое образование посвящено войне, а единственная вина не более чем склонность к красивым словам. Ты написал бестселлер, проповедующий религию гуманизма каким образом это определяет твое отношение к свиноподобным?

Эндер закрыл глаза.

– Возможно, я не прав.

– Но ты веришь, что прав.

Уже по голосу он понял, что Джейн вновь обрела свой обычный вид. Он открыл глаза.

– Я полагаюсь на интуицию, Джейн, проницательность без анализа. Я не знаю, что делали свиноподобные, это только предположение. Там нет преступных мотивов, нет жестокости. Это похоже на врачевание для спасения человеческой жизни, палачи так не поступают.

– Понимаю, – прошептала Джейн, – понимаю все твои колебания. Ты должен лично убедиться, есть ли на планете хотя бы частичная гарантия неприкосновенности для королевы пчел. Ты хочешь посмотреть, кто такие свиноподобные на самом деле.