Яцек Дукай - Идеальное несовершенство

Но он, Замойский – не услышал? проигнорировал? был слишком пьян? задумался столь надолго? Ибо снова не ответил.

Из глубины шатра вернулась его жена, худощавая брюнетка в воздушном хлопке.

Жена? Плато насвечивает другой образ: наноматическая кукла охранной СИ. Скромная плато-визитка информирует о статусе манифестации: лизинг «Гнозис Inc.» – бессрочная императорская лицензия – терапевтическая функция.

– Сколько он помнит? – обратилусь к ней де ля Рош, увереннуё, что семинклюзия это вырежет, и Замойский не услышит слов, не заметит даже движения губ.

– Из кратковременной памяти уцелело немногое, – ответила СИ, оглаживая белое платье.

Она миновала манифестацию фоэбэ, одарив ее косым взглядом, и взяла Замойского под руку. Адам не пошевелился, чтобы вырваться, не пошевелился, чтобы притянуть ее ближе, не изменил и выражения лица. Казалось, он уже крепко набрался – хотя минуту назад жонглировал четырьмя бокалами. Неужели семинклюзия могла накладывать на него столь жесткую блокаду?

– Вы перенесли его на Плато или у него лишь сетка на коре?

– Только наноматическая привойка, – ответила СИ, потихоньку выводя «мужа» на солнце. – Расширенный коннектор Четвертой Традиции. Стахс Джудас надеется потом его убрать.

– Купит ему гражданство? – де ля Рош ступалу следом.

– Возможно, – семинклюзия двусмысленно улыбнулась. – Все зависит от. Впрочем, можете самуё спросить его, фоэбэ.

Обе наноматические манифестации одновременно оглянулись на Макферсона. («На биологическую манифестацию Макферсона», – думалу Максимилиан.) Джудас Макферсон двигался в своем фраке сквозь густеющую вокруг толпу гостей, в сторону молодой пары, скрытой в тени первых деревьев парка, за столами с подарками. На губах: царственная полуулыбка. В глазах: злая ирония и презрение. Максимилиан не виделу глаз из-за темных очков Джудаса, но именно такое выражение они имели в 99 % моделей френа Джудаса Макферсона, взращенных на Полях де ля Рошу.

– Ну конечно, – вздохнула из-за их спин —

Кто? Миг-планковый анализ голоса, и Максимилиан уже знает, что это —

Анжелика, младшая дочка Макферсона, семнадцатое его дитя согласно Старой Традиции – вздыхает протяжно и говорит на выдохе:

– Полагаю, что именно так это выглядит на всех свадьбах, на которые его приглашают: он всегда главное событие, центр внимания.

Они повернулись к ней, примовая СИ поклонилась, Замойский поцеловал руку.

Анжелика сердечно улыбнулась ему.

– Господин Замойский, господин Замойский… вы снова перебрали? Может все же какие-то менее крепкие напитки. Или не по вкусу?

– По вкусу, – ответил мужчина, осторожно артикулируя звуки. – Тут все по вкусу. Но слишком… медленное.

– Да?

– Увы, я алкоголик, – кивнул он и схватил с подноса проходящего мимо кельнера еще один бокал.

– О? И почему же?

Де ля Рош захихикалу про себя. Что за диалог сквозь столетия…!

Ибо, собственно, насколько мягкими могут быть вмешательства следящей СИ? Например, должна ли она отредактировать последнее замечание Анжелики? Макферсон спрашивала о выборе, но Замойский происходит из эпохи фатализма, из эпохи предопределенности тела и разума. Тогда пили, потому что должны были пить. Болели, потому что должны были болеть. Умирали, потому что должны были умереть. Не было выбора.

А даже если Замойский слышит – то что конкретно? Что понимает?

– Этот напиток, – Замойский пустился в объяснения с совершенно серьезным лицом, на ровных ногах склоняясь над черноволосой девушкой; падающая башня, человек-обелиск, – этот напиток я выпью, поскольку прошлый был слишком слаб. А в том я нуждался, поскольку не хватило предыдущего. А он —

– Ах. Но в таком случае, какова же была Первопричина?

– Первопричина, моя дорогая, – Замойский поднял бокал к свету и, прищурив левый глаз, изучал цвет жидкости со вниманием, достойным дегустатора. – Первопричина всегда является тайной.

Анжелика носком туфли начертила на сухой земле линию между собой и Замойским. Тот опустил взгляд на ее загоревшую лодыжку. Анжелика – биологическая манифестация Анжелики – была высокой, худощавой, но с заметными, хорошо развитыми, рельефными мышцами. Она мало напоминала отца. Традиция обязывает передавать гены – а значит, костяк Анжелика унаследовала от матери или прадеда.

Де ля Рош вбиралу информацию: Анжелика Мария Макферсон – Первая Традиция – девятнадцать лет – четырнадцатый год обучения в иезуитской школе из центральной Африки – неявственный статус в структуре наследования Макферсонов – никаких официальных деклараций – архивирована в годичном или полугодичном цикле – отсутствие зарегистрированных активных плато-соединений – никогда не покидала Землю – политическая ориентация неизвестна…

Анализ ее слов: комплекс отца, сплетение любви и ревности, слишком глубокая тень, слишком ясные амбиции, самоирония.

Прогнозы пользы: слишком мало данных.

Поведенческие модели френа: пока непригодные, почти нулевые.

Анжелика глянула на фоэбэ, склонив голову вбок и чуть вперед, так что черные волосы чуть закрыли ее загорелое, цвета красного дерева лицо. Но поскольку она продолжала улыбаться, это казалось детской игрой в жмурки, где все всё равно подсматривают сквозь пальцы. Бессловесный призыв: поиграй со мной. Семинклюзия и фильтрованный воскрешенец не были для нее полноправными партнерами для беседы. Потому Анжелика инстинктивно обращалась к фоэбэ.

Они это чувствуют, думалу де ля Рош, как цветок чувствует положение солнца на небе, и поворачивается всегда в ту сторону: к вершине Кривой.

Стоя между псом и богом – к кому человек обратит лицо?

Де ля Рош раздувалусь от взрывающихся в самой сердцевине егу личности аттракторов гордыни.

– Интригуем, интригуем… – пропела Анжелика. – Почему фоэбэ просто не поговорить с отцом?

– О чем?

– О судьбах революции.

– Я добропорядочный гражданин Цивилизации, – возмутилась манифестация де ля Рошу. – Отчего ты думаешь, стахс, что, как ты выразилась, я интригую против него? Я былу приглашену на свадьбу – и прибылу.

Анжелика поджала губы – эквивалент демонстративного пожатия плечами.

– Я наблюдала, фоэбэ, за тобой, кружащегу меж гостями. Большевик, насыщающий взгляд последней роскошью Романовых. Обычно ты провоцировалу бы ссоры на каждом шагу, бросилусь бы на отца уже на лестнице, верно? Не так ли было всегда? А между тем – ничего подобного. Радуешься собственной вынужденной покорности. И я пытаюсь представить себе твои мысли, фоэбэ: Судный День близок. Се Зло, которое падет. Разве не так?

Ону вскипелу на Плато, едва Анжелика начала говорить. Предательство! Предательство! Резетнуться! Выжечь Поля! Откуда она знает?