Абрахам Меррит - Лунный бассейн [Лунная заводь]

— Это дверь! — воскликнул Стентон. — Она поворачивается вокруг этой чаши. Поэтому углубление такое гладкое.

— Может, вы и правы, — ответил я. — Но как, ради дьявола, нам открыть ее?

Мы снова осмотрели плиту, нажимали на края, пытались сдвинуть. Я случайно поднял голову — и вскрикнул. Примерно выше на фут и по обе стороны от перемычки серой скалы виднелись небольшие выпуклости, видимые только под тем углом, под которым я случайно бросил взгляд. Выпуклости в базальте были круглыми, восемнадцати дюймов в диаметре, как мы установили позже, и в центре всего на два дюйма выдавались над поверхностью. Если только не смотришь прямо на них, прижавшись к поверхности лунной скалы (потому что, Гудвин, эта плита и есть лунная скала), они невидимы. И никто не осмеливался стоять там! С нами была небольшая переносная лестница, и я поднялся по ней. Выпуклости были не что иное, как высеченные в камне изгибы. Я прижал руку к одной из выпуклостей и отдернул ее так резко, что чуть не свалился с лестницы. Ладонью, у самого основания большого пальца, я ощутил тот же шок. Я снова прижал руку. Электричество исходило от места не более дюйма шириной. Я внимательно исследовал выпуклость и еще шесть раз испытал шок. Гудвин, на выпуклости располагалось семь кружков, каждый в дюйм шириной, и прикосновение к каждому вызывало описанное мной ощущение. Выпуклость на противоположной стороне оказалась точно такой же. Но никакие нажимы на кружки поодиночке или в любой последовательности не вызывали никакого движения самой плиты.

— И все-таки… это устройство открывает дверь, — уверенно сказал Стентон.

— Откуда вы знаете? — спросил я.

— Не знаю… — с сомнением ответил он. — Что-то говорит мне, что это так, — продолжал он полусерьезно, полунасмешливо, — моя научная половина борется с моей человеческой половиной. Научная половина велит искать способ открыть эту дверь. А человеческая столь же настоятельно велит ничего подобного не делать и как можно скорее убраться отсюда, пока еще можно!

И он рассмеялся немного смущенно.

— Что же будет? — спросил он, и мне показалось, что его человеческая половина побеждает.

— Вероятно, все останется как есть, если только мы не разнесем плиту на куски, — ответил я.

— Я думал об этом, — сказал он, — и я бы… не осмелился, — добавил он достаточно угрюмо. И я тоже испытал описанное им чувство. Как будто что-то исходящее из скалы ударило меня по сердцу, как рука ударяет нечестивые уста. Мы отвернулись от скалы и увидели проходящую через пролом на террасе Тору.

— Мисс Эдит просит вас быстрее… — начала она и замолчала. Я увидел, как ее взгляд миновал меня, глаза ее широко раскрылись. Она смотрела на серую скалу. Тело ее неожиданно напряглось, она сделала несколько шагов… и устремилась прямо к скале. Мы видели, как она бросилась на нее, услышали крик, как будто из нее извлекли душу, видели, как она падает у основания скалы. И когда мы уносили ее, я заметил, как с ее лица сходит то выражение, которое появилось впервые при звуках хрустальной музыки Нан-Танаха, — нечеловеческое смешение противоположностей!

Мы отнесли Тору вниз, к ожидавшей Эдит. Рассказали Эдит о случившемся и о том, что мы обнаружили. Она серьезно слушала, а когда мы кончили, Тора вздохнула и открыла глаза.

— Я хочу осмотреть этот камень, — сказала Эдит. — Чарлз, вы оставайтесь с Торой. — Мы молча прошли во внутренний двор и остановились перед скалой. Эдит коснулась ее, отдернула руку, как и я; решительно снова протянула ее и удержала. Казалось, она к чему-то прислушивается. Наконец она повернулась ко мне.

— Дэвид, — сказала моя жена, и печаль в ее голосе поразила меня, — ты ведь будешь очень-очень разочарован, если мы уедем отсюда, не пытаясь больше ничего узнать?

Гудвин, я ничего в жизни больше не хотел, как узнать, что скрывается за серой скалой. Вы поймете — все усиливающееся любопытство, вызванное всем происходящим; уверенность в том, что передо мной место, хотя и известное туземцам — я все еще придерживался своей теории, — но совершенно неизвестное людям моей расы; что здесь, на расстоянии вытянутой руки, лежит ответ на колоссальную загадку этих островов и утраченная глава в истории человечества. Здесь, передо мной — и меня просят отвернуться, оставить ответ непрочитанным!

Тем не менее, я постарался справиться со своим желанием и ответил:

— Эдит, я подчиняюсь, если ты хочешь, чтобы мы ушли.

Она видела смятение в моих глазах. Вопросительно посмотрела на меня и снова повернулась к серой скале. Я видел, как она задрожала. И почувствовал угрызения совести и жалость!

— Эдит, — воскликнул я, — мы уйдем!

Она прямо взглянула на меня.

— «Наука — ревнивая любовница», — процитировала она. — В конце концов, это все, возможно, мои выдумки. Ты не можешь так просто уйти. Нет! Но, Дэвид, я тоже останусь!

— Нет! — воскликнула я. — Ты отправишься в лагерь с Торой. Со мной и Стентоном будет все в порядке.

— Я останусь, — повторила она. И решение ее было неизменно. Когда мы приближались к остальным, она взяла меня за руку.

— Дэйв, — сказала она, — если произойдет что-нибудь… ну… необъяснимое… что-нибудь кажущееся… опасным, ты обещаешь вернуться на наш остров завтра, или как только мы сможем подождать там возвращения туземцев?

Я с готовностью пообещал — желание остаться и увидеть, что происходит ночью, жгло меня, как огнем.

Почему, Гудвин, я не стал ждать; почему не собрал всех в тот момент и не отплыл от острова через мангровые заросли к Ушен-Тау?

Тору мы застали на ногах, она была необыкновенно спокойна. Она утверждала, что ничего не помнит из происшедшего после ее появления рядом с нами перед серой скалой, как ничего не помнила после своего припадка на Ушен-Тау. Во время наших расспросов она стала такой же замкнутой, какой была до этого. Но, к моему изумлению, когда она узнала о наших приготовлениях к ночи, ее охватило какое-то лихорадочное возбуждение и нетерпеливое ожидание.

Мы выбрали место в пятистах футах от лестницы, ведущей во внешний двор.

Перед наступлением сумерек мы подготовились к ожиданию того, что может случиться. Я располагался ближе всех к гигантским ступеням, за мной Эдит, далее Тора и наконец Стентон. У каждого из нас был автоматический пистолет и у всех, кроме Торы, еще ружья.

Наступила ночь. Через некоторое время небо на востоке посветлело, и мы знали, что восходит луна; становилось все светлее. На море взглянул сияющий шар и вдруг стал виден весь. Эдит схватила меня за руку; как будто появление луны послужило сигналом, мы услышали низкое пение. Оно доносилось из глубочайшей бездны.

Луна лила на нас свои лучи, и я увидел, как вздрогнул Стентон. И тут же услышал поразивший его звук. Он доносился из внутреннего двора. Похожий на долгий, мягкий вздох. Звук не человеческий, а какой-то механический. Я взглянул на Эдит, затем на Тору. Моя жена напряженно вслушивалась. Тора сидела, как сидела с того момента, как мы расположились, — локти на коленях, лицо закрыто руками.