Сергей Лукьяненко - Пристань желтых кораблей. [сб.]

— Потому что вы их убиваете!

— Но иначе замкнется временная петля! И жизнь будет вечно повторяться…

Кирилл сделал такое движение, словно стирал с лица грязь. В каком-то смысле так оно и было…

— Скажите, — медленно произнес он. — Вы верите в то, что говорите?

По лицу патрульного пробежала ярость:

— Как ты смеешь…

Кирилл вздохнул и поднялся. Спросил почти ласково:

— Вы думаете, что разрывы — это нарушение временного течения?

— Да…

— Все наоборот. Это исправление временного потока! Это исправление той единственной ошибки, которую вы допустили, привезя в прошлое еще непостроенные машины и оружие!

Он вздохнул и продолжил, уже увидев в лице Консультанта тень понимания:

— Как же вы не поймете… Чтобы двух пацанов, Тони и Дина, не застрелили из автомата, который еще должен придумать их внук, возникает разрыв! Когда человек рискует попасть под автомобиль, который он же еще не придумал, возникает разрыв! Чтобы…

Кирилл замолчал. Его собеседник все понял. Он не кричал, не ругался. Он корчился на земле в истерической судороге, а пальцы его все скребли и скребли песок. Кирилл увидел его лицо, и ему стало жутко.

— Можете назвать это законом самосохранения времени. Время само выправляло вашу ошибку… Но как же вы не поняли?!

Медленно-медленно Консультант Ордена Единения встал с земли.

— Мы слишком стремились к своей цели…

— Но зачем?

— Ты не поймешь… — Консультант опять перешел на “ты”. — Основать новую Землю… Ты не знаешь, это такое — чувствовать себя основателем цивилизации. Почти богом… И еще — иметь возможность увидеть эту цивилизацию в расцвете сил и могущества…

— Неужели вы думаете, что в будущем этой планеты вас встретили бы цветами? Вами двигал не научный интерес, не идея лучшего общественного устройства. Просто жажда власти и славы. Отрывая людей от Земли, от родины, вы заранее обрекли их проходить уже пройденный путь. Мучительный путь…

— Ты… ты ошибаешься… — Консультант попытался улыбнуться. — И с разрывами… тоже. Тебе лучше вернуться на Землю.

Кирилл пожал плечами. Безразлично, устало…

— Я жду здесь спасателей, но… Закон самосохранения времени…

— Что?

— Если я вернусь, то сделаю все, чтобы остановить вас, помешать вылету “Эвридики”. А ведь она стартовала…

Лицо Старшего Консультанта одеревенело. Кирилл увидел это, но не обратил внимания на то, как шарит по поясу его рука…

— Помешать? Почему?

— Я ненавижу вас, — просто сказал Кирилл. — Именно вас. Для Рена происходящее на планете было экспериментом, для Вальтера — осуществлением его идеи, глупой, демагогичной, но по крайней мере, честной. Для тысяч колонистов временной скачок был лишь дополнением к романтическому покорению безжизненной планеты. Но для вас и для десятка–другого таких, как вы, была и другая цель — власть.

С железным хрустом пальцы Старшего Консультанта сжались в кулаки.

— Не смейте так говорить! Не смейте! Это неправда!

— Правда. Вы не хотите в нее поверить. Вы не хотите, потому что тогда превратитесь из бесстрашного героя, спасителя Вселенной, в того, кто вы и есть на самом деле, — рвущегося к власти убийцу. Вы давно могли понять, что происходит на планете. Но не хотели. И сейчас ненавидите меня за то, что я все-таки заставил понять…

Кирилл отвернулся от Старшего Консультанта. Постоял немного, глядя на бьющиеся о берег волны. По темно-синей воде плыли белые хлопья пены, шипела, расплескиваясь на волнорезах, очередная волна.

“Я ведь могу вернуться, — вдруг подумал он. — Стоит только решить для себя одну вещь — не вмешиваться на Земле в подготовку старта “Эвридики”. Не пытаться изменять то, что неизбежно… И неумолимый закон самосохранения времени отпустит… А Служба Безопасности еще не скоро разберется, что тут происходит. Планету объявят запретной зоной, пока на ней не прекратятся временные разрывы. А потом помогут…” Это было так просто… Но почему-то Кирилл не мог этого сделать. Может быть, потому что тогда он не посмеет посмотреть в глаза ни Тони, ни Дину. Ни одному человеку на этой несчастной, измученной планете. Потому что тогда ему “не увидеть Желтых Кораблей”, как говорит Тони…

Он сбросил с плеч куртку и пошел вперед. Кириллу неудержимо захотелось войти в воду, почувствовать тугие, теплые удары прибоя, закричать что-то в беспричинной радости, взлетая на гребне волны…

Острая, сверлящая боль вдруг возникла в груди. Дыхание перехватило, и он замер, неловко опустив занесенную в шаге ногу. Почему-то мгновенно ослабело тело, зазвенело в ушах. А сквозь этот звон медленно-медленно донесся сзади запоздалый хлопок. Но это было уже неважно, совсем неважно… Потому что в странно задрожавшем море он увидел Желтые Корабли. Их было три или четыре, они шли круто против ветра, и огромные, цвета темного золота паруса раскинулись над водой. Словно тусклый блеск меди и отсветы старой бронзы смешались в их тонких, стремительных силуэтах. Но вот передний корабль сделал разворот, и Кирилл понял, что он идет прямо к нему. Море вдруг качнулось и стало запрокидываться к небу. И корабли тоже дрогнули, внезапно расплываясь в мутные пятна…

Он лежал, уткнувшись в теплый влажный песок. А Старший Консультант Ордена Единения медленно брел вдоль широкой кромки прибоя, словно не замечая ни опускающейся рядом шлюпки, ни забытого подле Кирилла энтропера.

Люк шлюпки откинулся. Люди в оранжевой форме спасателей спрыгнули на песок. Но, опережая их, к Кириллу подбежали двое парней, удивительно похожих друг на друга. Один перевернул Кирилла на спину, приподнял его голову. Тихо и растерянно позвал:

— Летчик! Ну очнись, Летчик!

Но Кирилл лежал неподвижно. Лицо его было мокрым от соленых морских брызг, а глаза широко открыты. Казалось, он всматривается в даль. И Тони невольно проследил его взгляд. Но море было пус­тынным. Лишь катились белые барашки волн, да где-то далеко впереди садилось солнце, заливая море струями расплавленного золота.

Вот эта повесть, которую мне искренне жаль!

Я писал ее вскоре после “Пристани”, и мне хотелось нащупать какой-то новый, очень странный в ту пору гибридный жанр — “технофэнтези”. Слов-то таких еще толком не было, но я хотел, чтобы у меня колдовали маги, творились в замках интриги, а рядом летали космические корабли и “турбокондеры” ~ если вы хотите знать, как выглядел в моем представлении этот летательный аппарат, то посмотрите на фото американского конвертоплана “Оспри”. Реальность догнала фантастику…

По всем задумкам “Восьмой цвет радуги” должен был получиться большой (ну, по моим меркам в то время) повестью — пять-шесть, а может быть и больше авторских листов. То есть, как половина книги, которую вы сейчас держите в руках.