Сергей Лукьяненко - Пристань желтых кораблей. [сб.]

— Подтянись, Питер!

Питер промолчал. Пятки побаливали, планета примелькалась, прелести поселянок приелись. Проклятый пятимерник!

— Поль! Плюнем… Покаюсь, папа простит…

Поль приостановился. Питер пробормотал:

— Папа простит… Подкинет песо… Поделюсь!

— Подлец! Пошел… подальше, предатель!

Повернулся, побежал прочь. Питер постоял…

— Поль!!! Поль!!!

— Последнее предупреждение, Питер!

— Поль… Пошутить попробовал…

— Пошутить…

Поселок переселенцев просыпался поздно. По пыльным переулкам прогуливались петухи, пьяницы подпирали полуразвалившиеся постройки. Посреди проспекта приютились поросята.

— Провинция… Приют питекантропов! — Поль презрительно поморщился. — Пошли.

— Подайте покорителю пустынь, первому помощнику Палмера, — просипел пожилой поселенец.

Поль порылся под подкладкой пиджака. Подал песо. Переспросил:

— Помощник Палмера?

Поселенец покраснел:

— Прием… Подают плохо, припомнишь Палмера — прижимистые потрошат портмоне.

— Палмер, Палмер… Потерялся покоритель пустынь…

— Потерялся… Парни! Позавчера пираты пролетали! Подождите, пока полицейский патруль пиратов поймает.

Поль побледнел. Питер промакнул пот. Потом пропел:

— Правильно! — Поль пихнул Питера. — Пойдем! Поймаем пятимерника!

Песок, пыль, привычный пейзаж пустыни. Привычный?

— Поль!

Поблескивающая, припорошенная пылью посудина.

— Планетоход Палмера!

— Палмер. Победитель пустынь Проциона… Почетный председатель пятнадцатого Планетарного Похода… Палмер-пылесос… Палмер-покоритель…

— Печальный пешеход…

Пока приятели припоминали прозвища Палмера, пыльную пелену пронзил палевый параллелепипед. Плюхнулся, пробив песок.

— Пираты!

Поль прыгнул. Пальнул.

— Пиу-пиу-пиу!

Параллелепипед плюнул пламенем. Попал. Питер повалился.

— Пиу-пиу-пиу!

Плеск плазменного потока. Потрескивание прогибающегося поля…

— Пиу-пиу-пиу-пиу!

Поле прорвалось. Пиратский параллелепипед полыхнул, просыпался пеплом. Поль поднялся.

— Питер!

Пыль, песок, пламенеющий пепел.

— Питер!

Пыль, песок.

Пыль.

— Прощай…

Поль прошел по прокаленному песку. Потянул панель планетохода.

Покрытый пылью пол. Плексиглас, пластолит, поролон, приборы, пульты… Полуистлевший Палмер. Подагра подкосила… Поль пошел по помещениям.

Привязанный пятимерник пыхтел под пылеуло­вителем. Поль подошел поближе, посмотрел… Прошли полминуты.

— Падаль проклятая!

Перерезал проволоку, пнул пятимерника под правую плоскость.

— Проваливай!

Пыль, песок… Пустой планетоход. Плачущий парень.

— Прости, Питер…

Еще один славный представитель рассказов-анек­дотов. Примерно того оке времени. Ничего особенного… кроме, пожалуй, начавшего у меня проявляться мотива “снижения пафоса”. Если очень много громких слов, то объяснение будет самым тривиальным…

Публиковался в газетах.

Накануне вечером он долго стоял у окна. Ольга уже знала, что это означает, но не стала ни о чем его просить, наоборот, была особенно ласкова. На какое-то время Хей оживился, но ночью Ольга проснулась, чувствуя, что его нет рядом. Она встала с постели, не включая свет прошла на кухню. Хей курил, стоя у открытого окна.

— Видишь, — не оборачиваясь сказал он, — маленькая звездочка над башней торгового центра?

Она не видела, но на всякий случай кивнула.

— Это звезда Эн-547. Рядом с ней есть планета Ледовый купол. За эту неделю там исчезло шесть космолетов.

— И ты…

Хей обнял ее.

— Я должен, — просто оказал он. — Я пилот экстра-класса, другим там делать нечего.

— А если ты не вернешься?

Он ничего не ответил. Ольга больше не уснула, а Хея заставила лечь — в полете ему потребуются все силы.

Утром он завтракал торопливо, не замечая что ест. В мыслях он был уже там . И когда Хей вышел на балкон, где покачивался в поле антигравитации его корабль — двухметровый хрустальный шар, Ольга уже не могла сдержать слезы.

— Не плачь, — осматривая амортизаторы корабля, сказал Хей. — Я вернусь через месяц.

— А если…..

Хей похлопал по поверхности шара, словно сгоняя с него солнечные блики, и строго сказал:

— Никаких “если”. Ведь ты же будешь меня ждать.

Поцеловав Ольгу, Хей закрыл за собой люк. Посидел в кресле, привыкая к кораблю, потом отдал мысленную команду: “вверх”. Хрустальный шар молнией блеснул над городом и растворился в небе.

На высоте двухсот километров Хей остановился. Торопиться было некуда. Подвешенный в антигравитации шар слегка покачивался, под ним медленно проплывала Земля. Несколько раз Хей поглядывал в небо. Эн-547, Ледовая Плешь… А Земля продолжала вращаться, исчезали за горизонтом страны, материки, потянулись просторы Тихого океана. Через двенадцать часов Хей сбросил задумчивость. Достал зажигалку, поводил ей вдоль несгораемой ткани комбинезона. По ткани пошли черные разводы. Потом он зубами разорвал по шву рукав комбинезона, взлохматил волосы, и отдал команду: “вниз”.

Он приземлился перед маленьким уютным коттеджем, прямо на заросшей цветами лужайке. Неловко улыбаясь, Хей вылез из люка. Из коттеджа уже выбежала высокая загорелая, девушка в шортах.

— Опять я помял тебе все цветы, — виновато сказал Хей.

Девушка прижалась к его груди.

— Какие пустяки, о чем ты… Ты надолго?

Хей пожал плечами.

— Как всегда, на месяц.

В утреннем небе тихо угасала звезда Эн-547.

Очень странный рассказ, который, конечно же, не является рассказом. Нет в нем ни начала, ни конца, только некое настроение — и ощущение того, что за границей сцены, где сидят герои, все-таки есть большой мир. Именно из-за этого ощущения я все-таки послал рассказ в несколько журналов. Ответил Виталий Бугров из “Уральского следопыта”: “Сережа, мне кажется, это просто набросок к какому-то большому произведению, которое тебе еще предстоит написать…”

Так оно, в принципе, и вышло. В этом рассказике есть какие-то зерна “Линии Грез”, “Лорда с планеты Земля”, “Танцев на снегу”. В общем — всех тех космоопер и космических боевиков, что я написал. Ну и тех, что еще напишу, наверное.

Не публиковался.

Мы с Диком сидели в баре и спорили. Одно вытекало из другого — уж если я с ним сцеплюсь, то сразу хочется промочить глотку, ну а если мы выпьем, то никогда не сойдемся во взглядах.

Было за полночь, почти все уже разошлись. Лишь в углу дремал за столиком пьяный фермер. А Дик все не унимался:

— Разве у Фреда удар? Да он и по мячу не всегда…