Кейт Лаумер - Желтая зона

– Вы говорили мне, что были в паре Линий, где все довольно нормально, – заметил Хельм. – Как?..

– Еще несколько Линий в опустошенной области сохранились, – повторил я. – Потому что там Максони и Кочини вообще не встретились – или не начали работы. Это Острова Распада.

Хельм кивнул с видом человека, смирившегося с тем, что ничего не понял.

На экране мы опять могли видеть пространство блестящей морской грязи: море снова отступило, оставив за собой промокшие равнины, уходящие к горизонту. Здесь мы не заметили признаков жизни, если не считать разбросанных то тут, то там скелетов китов и каких-то крупных рыб, плюс увлекательную коллекцию затонувших кораблей, начиная от остовов кораблей-драккаров викингов и кончая подводными грузовыми кораблями в одну восьмую мили длиной. Осушенный район тянулся долго. Меня стало клонить ко сну.

Я проверил приборы и ручки управления и объяснил Хельму их действие.

– На всякий случай, – сказал я в ответ на его возражения, – если понадобится, чтобы этой штукой управлял ты.

Едва только он перестал возражать, как оказался способным учеником. Указав на шкалу «ПОДДЕРЖКА», он спросил:

– Если это начнет падать, я должен повернуть ручку «РАЗГОН» вправо, да?

– Точно, – подтвердил я. – Совсем немного. – Я не стал говорить ему, что слишком большое увеличение отправит нас в энтропийный стасис, где мы застрянем.

Наконец сцена на экране начала постепенно изменяться. Сначала стены кратера на дальнем плане обрушились и были затянуты растительностью, которая вскипела подобно зеленому приливу, поднявшемуся высокими коническими вечнозелеными волнами. Появились длинные розовато-пурпурные черви, поползшие сквозь пышную зелень, оставляя за собой следы из обнаженных ветвей, стеблей и сучков. Встречаясь друг с другом, они переплетались, – сражаясь или совокупляясь, определить я не смог. Наконец черви уменьшились до размеров обычных змей, и стали не менее подвижны, чем те. Но все же недостаточно подвижны, чтобы уйти от стремительно атакующих покрытых перьями существ, походивших на пушистых лягушек. Они нападали на червей раз за разом, пожирали их одним глотком и скакали дальше. Потом их стало очень много, а черви появлялись все реже. Наконец остался только лишенный листвы гниющий лес, забитый лохматыми гнездами из прутьев, и птицелягушки всевозможных размеров, большие из которых пожирали меньших с не меньшим энтузиазмом, чем их предки пожирали червей. Было трудно избавиться от ощущения, что мы путешествуем во времени. На самом деле мы двигались перпендикулярно времени, видя следующие одна за другой альтернативные реальности по мере того, как близкородственные миры развивались со скоростями, пропорциональными их смещению относительно ключевой Линии их группы.

Появилось крошечное юркое млекопитающее, остроносое и быстроглазое. Оно выглянуло за край большого неопрятного гнезда, полного блестящих серых яиц размером с теннисные мячи. Мордочка его была измазана желтком.

– Крыса! – выдохнул Хельм. – Должно быть, вы на верном пути, сэр! Поздравляю!

– Рано праздновать, Энди, – напомнил я ему, хотя в душе был доволен не меньше его. Мы наблюдали за крошечными животными, напоминающими грызунов. Вскоре они стали крупнее, менее юркими, и начали использовать передние лапки, чтобы хвататься за сучки при прыжках. Похоже, они не ели ничего, кроме яиц, которые имелись в изобилии, Птицелягушки все были теперь среднего размера – с курицу, и все время деловито извлекали маленьких, нитевидных червяков из гниющих деревьев, большая часть которых уже рассыпалась в прах. Птицелягушки явно шли на убыль, зато крыс становилось все больше и они увеличивались в размерах.

Вскоре птицы исчезли, и теперь уже остались только крупные крысы. Они переключились на поедание беспозвоночных, которых выкапывали из перегноя под холмиками сгнившего дерева.

Они начали двигаться прямо, прижимая передние конечности к груди: как белки, только крупнее и без пушистых хвостов.

– Они начинают напоминать йлокков! – ликовал Хельм. – Мы уже, наверное, близко.

Так оно и было. Еще через несколько минут мы уже начали пересекать плоскости реальности, где мощеные дороги хитроумно извивались по мирной лесистой местности и где вдалеке видны были деревни. Я снизил нашу скорость и начал подстраивать транс-сетевой коммуникатор, но там был слышен только треск, пока громкий скрипучий голос не произнес:

– Тревога! Нарушитель в Фазе Один, уровень второй! Отряды отпора, выдвинуться!

Я размышлял над этим, когда шаттл резко остановился, громко клацнув. Шкала энтропийного потока показала, что мы находимся в полуфазе, не сливаясь и не разъединяясь с местной А-Линией. Мы ждали. Через пять минут Хельм не выдержал:

– Что происходит? Где мы?

– Ничего, – ответил я ему, – нигде. Это нуль-темпоральное пространство между А-Линиями. Они не могут обнаружить нас здесь, потому что мы нигде. Рассматривай это как плоскость неосуществившихся возможностей: для того, чтобы ее пробить, не хватило плотности проблионного потока.

Почему-то это его ничуть не успокоило.

– И что мы теперь предпримем, сэр? – осведомился он. Хотел бы я знать, что ему ответить!

Я решил, что настало время поесть и немного поспать. Проваливаясь в сон, я размышлял о том, что было на уме отряда отпора, когда он скинул нас в нулевое время. Только желание нас остановить, решил я. Хельм уже тихо похрапывал. Прекрасный и перспективный молодой офицер, Андерс Хельм, и на мне лежит обязанность вернуть его обратно. Я попозже придумаю, как это сделать. Сейчас мне надо было осторожненько снова привести наш корабль в движение. Согласно некоторым теориям это было невозможно. Наверное, я до конца им не верил, иначе я не сделал бы того, что сделал. С другой стороны, может быть, я просто дурак набитый.

Наилучшим шансом было бы запустить полевой генератор и создать как можно большую плотность потока, а потом включить ход и надеяться вырваться из энтропийного мениска за счет грубой силы. Но сначала…

Это была беспрецедентная возможность провести небольшую разведку и сделать наблюдения, за которые парни из технического отдела будут благодарить меня со слезами. Я подумал об этом, а потом о том, что, если дела обстоят так, что я никогда не вернусь, юный лейтенант будет обречен на медленную смерть, и никто не сделает того, что надо сделать по поводу йлокков. Глупая мысль. Точно!

К этому моменту я уже пристегнул мой табельный револьвер и включил механизм люка. Крышка открылась с негромким шипением выравнивающегося давления – к нам или от нас, определить я не смог. Слабый дневной свет явил передо мной вздымающиеся серые холмы, между которыми большие и маленькие озерца отражали серое небо. На этом фоне ничто не двигалось. Небо было ровного свинцового цвета, без всяких признаков облачности. Воздух был холодным, но свежим.