Валерий Большаков - Другие правила

Потом сработал рефлекс и прошла автодескрипция. Он — скибр. Точка. Он в рейде. Точка.

Сегундо потерял себя. Блок эмоций больше не подавал импульс центру удовольствия в псевдомозге — от возвращения ли хозяина домой, от выполнения ли работы. Блок высших функций не моделировал больше сознание — возможно, имитацию сознания, но неотличимую по Тьюрингу. Оба блока были прострелены навылет, и Сегундо выбросил их, прикрыв пустое место выпуклой панелькой.

Голая базовая программа руководила сейчас кибером-инвалидом. Городской интеллектуал стал деревенским дурачком.

Запустилась стандартная квест-программа. Сегундо отправился в рейд — без цели и определенного задания. Он обошел свалку по спирали, забирая к востоку, к Кордильерам Изиды. Вскорости размеренный стрекот растаял, черная фигурка скрылась за холмами.

Спустилась тишина. Красно-бурые слоистые холмы были ярко освещены Солнцем. В оврагах и кратерах залегли глубокие тени. А в розовом небе быстро неслись буро-красные облака. Начиналась пылевая буря.

Рыбозмея отделилась от корпуса «Гелеполы-3-эмбрио-тект», вытянулась, поводя венчиком усов вокруг пасти, но никаких подозрительных полей не обнаружила. И успокоилась.

Даярам Тхакур Сингх злился. Он метался по тесному отсеку бота и давился слюной. Так вот почему-то реагировала его «физика» на сильное раздражение. «Терпенья нет, и хлещет злоба!» — в точности так. И даже не сам провал на «Антенне» бесил Тхакура, не то выводило, что поражение он потерпел от какого-то там афро и капитана в отставке. Какой-то там афро и капитан в отставке продолжали жить — вот что унижало! До корчей, до тошноты…

Пусть бы он даже не казнил их, пусть бы хоть скальп снял, как обещание предать медленной, мучительной смерти — так нет же! Тхакур захрипел, забулькал.

— Чтоб вы все попередохли! — прорычал он и поперхнулся слюной. Шипя, плюясь, откашлялся. Его короткие, толстенькие пальцы с аккуратно остриженными ногтями нетерпеливо гнулись и подергивались, готовые кромсать, терзать, ломать с мокрым хрустом чью-то трепещущую плоть, теплую, исходящую криком… Убивать смакуя. Пытать с выдумкой. Казнить затейливо. Вот кредо Тхакура Сингха, или как это там называется…

Он попробовал успокоиться и закрыл глаза, памятью возвращаясь к последнему году работы на ДТ-комбинате. Ему нравилось быть оператором. Ходить по выработкам в дейтериевом льду, настраивать роботов, чувствовать себя хозяином стационарных киберкомплексов. А его взяли и сократили. За ненадобностью! И потянулись долгие дни и нескончаемые ночи безделья. Каждую пятницу, с восьми до двенадцати, он околачивался в управлении, напрашиваясь хоть на временную работу, а пара его бывших коллег, вовремя перескочивших в кресла администраторов, отводили в сторону глаза, старательно не замечая старшего оператора техмодуля Тхакура Сингха… Вот, блин, где унижение было!

Просыпаешься по привычке рано утром и понимаешь, что идти некуда, разве что в столовую. Бесплатную столовую, где давали бесплатные обеды, завтраки и ужины. Вернее будет сказать — подавали. Как убогому, как неудачнику… Мирон, Федька Косой — те привыкли, даже довольны были такой жизнью, а его она просто бесила. Да и разве это жизнь? Сплошная жрачка… Локи называл это синдромом Че. Говорил, что хорошая заварушка излечит Тхакура и вернет удовлетворение жизнью. И правда, вернула. Он почему-то думал, что убивать будет трудно. Ничего подобного! Когда Локи затеял резню в Порт-Рорисе, Тхакур поначалу даже зарубки на рукоятке бластера делал, а потом бросил — слишком много их было, человеческих тушек, через которые он переступил.

За переборкой, в обитаемом отсеке бота, летят десять исполнителей, все с номерами в пятом разряде. Десять пурпуров, которым Локи переменил сознание — для пущей преданности. Они все с радостью отдадут за шефа свои жизни и с удовольствием отберут чужую. Но даже эти боятся его, Тхакура Сингха. Они жестоки, а он запредельно жесток. Убийство — их ремесло, а для него лишение жизни — целое искусство. Его успокоит и ублаготворит только причинение врагу смерти — продолжительной, через боль и страх.

Ничего… Скоро встретимся, бвана Оле-Сенду и господин капитан. Узнаете, что такое «форсированные методы»! Жилину этому, для разминки, пропишем «хемообработку нервных узлов алкалоидами»… или начнем с иглохирургии. Постепенно доведем до самой глубокой, с проникновением в нервные узелочки… А потом активируем болевые рецепторы!

Тхакур мягко улыбнулся — вспомнилось сопливое детство. Тогда все играли в «роликов» — маленьких, с огурец, микророботов-андроидов. Те и ходить могли, и говорить — противными писклявыми голосочками. Каждый месяц маленький Даярам выклянчивал у родителей то одного «ролика», то сразу двух. Генка Арцыбашев — они жили на одной лестничной площадке — запускал «роликов» в самодельной ракете, Сенька из «Белой башни» отправлял их на игрушечной яхте — исследовать необитаемые острова на пруду, а Даярам строил замок из обрезков пластолита. Хорошие «ролики» защищали крепостные стены, жили во дворце, а плохие гнили в тюрьме. Даярам с особым удовольствием клеил застенки, вделывал решеточки в окна, а в стены — толстые цепочки. К ним приковывали «роликов». Узники ходили взад-вперед, звенели кандалами, пищали — с каждым днем все тише и тише. Непередаваемое ощущение! Потом у них садились батарейки — считалось, что «ролики» помирали. Удовольствие, конечно, ниже среднего — настоящая-то смерть всегда безусловна… И вот один раз Даярам стащил «ролика» у соседа по парте. Принес домой и посадил игрушечного человечка в секретную камеру замка. Пытал его паяльником — ох, и писку было! А на другой день казнил. Вбил колышек в саду, привязал к нему «ролика», обложил стружками и поджег. Никакое мороженое, никакой билет на фантомат, пусть даже на взрослый сеанс, не могли сравниться с этой сластью — властью решать и вязать!

Даярам ласково улыбнулся своим воспоминаниям. Теперь у него будут другие игрушки… Без эмуляции боли и страха. Людям будет действительно больно и по-настоящему страшно. С гарантией. Поглядим, какой ты крутой, Глеб Жилин… Как ты будешь корчиться в поле нейронного активатора! Как будешь выть — до хрипа, до разрыва связок! А на другой день мы тебя казним. Придумаем что-нибудь позатейливей…

Вошел без стука исполнитель — темнющий, как негр, пенджабец. Впрочем, родины у него больше не было.

— Ты когда стучать научишься?! — психанул Тхакур.

Ноль эмоций.

— Докладывает исполнитель пятого разряда Четырнадцать, — твердо и звонко выговорил пенджабец. — Вышли на околомарсианскую орбиту. Вершителя четвертого разряда Шесть просят подготовиться к спуску.