Федор Березин - Экипаж черного корабля

— Спасибо. Ваши танки, к сожалению, сейчас не могут нам помочь. Нужно действовать пехотой. Дело, конечно, крайне опасное. Мы тут прикинули, каким образом вы сможете попасть в центральные отсеки, захваченные в настоящий момент друзьями Меча, в обход их заслонов. Вы согласны рисковать собой и людьми, броне-лейтенант?

— У нас есть хоть одно преимущество, генерал?

— Даже два. Они вряд ли ждут вторжения в придуманном нами варианте. (Я не буду объяснять по связи — во избежание.) Второе превосходство — в оружии. У вас ведь будут не только легкие «кабинетные», но и тяжелые «двенадцатиствольники», правильно?

— Трудно сказать, преимущество ли это в коридорах «Сони», генерал-канонир. Но пусть так. Что от меня требуется?

— Перво-наперво подобрать достаточное количество людей. Конечно, лучше использовать один из взводов пехотной поддержки целиком, дабы информация не распространялась дальше определенных членов экипажа. Всем, кто участвует, я гарантирую повышение в должности. Вам, понятное дело, в первую очередь. Разумеется, для этого нужно не только победить, но еще и выжить.

— Я все-таки хочу узнать подробности плана, генерал. Дело, видимо, серьезное. Припоминаю, раньше вы не имели полномочий повышать в званиях.

— Люблю наблюдательных людей, лейтенант Хорис. Но я ведь сказал, «в должности», а вовсе не в звании. Разные вещи, правда? А касательно подробностей, броне-полковник Orep-Дуд все растолкует. Когда соберете отряд, мы свяжемся, дабы согласовать ваше нападение с нашими отвлекающими маневрами. Не теряйте времени, лейтенант. На вас вся надежда.

— К вам кое-кто прибыл, генерал-канонир! — дернул его из зацикленной мрачности мыслей кто-то из находящихся рядом офицеров.

Он совсем не догадывался, с какой стороны дует, слишком далеко в лузу загнало их противодействие РНК. На мгновение мелькнула надежда на чудо: стоит за приоткрытой дверью броне-лейтенант Хорис-Тат, волшебно, тайными кабельно-трубными лазейками пробравшийся сюда для получения подробных инструкций; или, на худой конец, кто-то из своих, не втянутых в заговор, но гениальных техников, придумал, как свернуть шею Комитету, не покидая пульто-экранной замкнутости командных отсеков. Однако отработанной струей реализма он сдул пену романтики еще до подхода к дверному проему, готовящему сюрприз.

Там, за легкой алюминиевой дверцей, стоит Улла. Он совсем выбросил ее из головы, не вспоминал о ней сутки, может, более. И совсем не к месту и не вовремя ее теперешнее воплощение здесь. Он чуть не вскипел — сказалась накрутка нервов последних часов, чуть не полыхает руганью типа «Оторви Оторванная Голова мою собственную голову, Улла, я же сказал, не высовываться, пересидеть день-два где-нибудь в темном углу!». Но сдерживание внутренних импульсов, умение молча, крышкой аутотренинга, сдавливать бульканье эмоций, является неотъемлемой чертой командиров «боевых гор». Он просто замер на секундочку, приклеивая к лицу нужную маску.

И, может, инцидент разрешился бы милой сдержанностью короткого диалога, но она живой человек и действует по собственным позывам. Он не успел опомниться, а она уже повисла у него на шее, а слезы — неподходящий атрибут военной формы — впитывались качественной тканью генеральского кителя. А он сам, с удивлением и даже досадой, обнаружил свои руки тискающими ее вздрагивающие плечи и гладящими выбившуюся из береточной тесноты волосяную пышность. Как он может злиться на нее и какое право имеет? Ведь даже Оторванной Голове Черепахи ясно, что, если они проиграют Комитету окончательно, быть штаб-сержанту Улле замешанной в заговоре. А значит, если и не обезглавленной сразу, все равно сменит она чистоту кабинетно-планшетной сухости на радиационную свежесть болотистой поймы Горманту, и брюхом-брюхом, красивым поджатым животиком будет протачивать просеки в минных полях в составе штрафного легиона. И он гладил ее мягкие, не часто в условиях регенерируемого водного круговорота «горы» ведающие шампунь волосы и думал о том, что не должен проиграть, не должен и не может, хотя бы для того, чтобы защитить ее от «особых методов воздействия» Расового Комитета.

— Что случилось? — прошептал он наконец, не отстраняя ее голову.

— А разве ничего? — Она отодвинулась и нашла зрачками его глаза. — Разве ничего не случилось? Я с ума схожу. Что происходит?

— Брось, не стоит паниковать. — Защищаясь, он снова нырнул в черную волосяную мягкость.

— Ты обманываешь меня, мой любимый генерал, да? — Она шмыгнула носом и потерлась о китель влажностью глаз. — Я знаю, на третьей палубе была стрельба, там убитые, а внизу все перекрыто. Что-то пошло не так?

— Брось. Мелкие нюансы.

— Хороши нюансы! — Она снова поймала зрачками его глаза. — Мне совсем не по себе. И вообще, я хочу быть с тобой. Мне кажется, что, если мы расстанемся, я больше тебя не увижу.

— Ну-ну, не паникуй. — Он снова сократил расстояние, выходя из ее фокуса.

— Не вздумай мне приказывать, генерал Тутор. Я не подчинюсь. — Она тряхнула гривой. — Можешь привлечь меня по дисциплинарной статье за неповиновение, но я не подчинюсь. Я буду здесь, с тобой.

— Вот они, последствия неуставных взаимоотношений, — попытался пошутить он. — Результат налицо: неисполнение приказов — раз; разложение дисциплины — два; панибратство…

— Я хочу быть здесь с тобой, чтобы умереть вместе. Не выгоняй меня, генерал. — Она снова заплакала.

И командир миллионотонной «боевой горы» растерянно погладил ее волосы. Ситуация патовая.

— И все-таки, генерал-канонир, как наши «партизаны» проберутся внутрь «Ящера»? — поинтересовался майор-инженер Летер-Гуг.

— Сквозь люки сброса давления снарядного склада номер… Неважно. Мы сможем замкнуть цепь отсюда, уже прикинута такая возможность.

— Придави меня Оторванная Голова, все правильно, — кивнул майор Летер. — Вполне гениально. А как они пройдут дальше? Склад может быть, и даже наверняка, закрыт.

— Но это все же не пятнадцать метров броневой защиты с заполнителем, правда, майор? — победно улыбнулся собеседнику Тутор-Pop. — Наши ребята прихватят соответствующие взлому инструменты. — Краем глаза генерал наблюдал восхищенно распахнутые глаза стоящей в дверях Уллы. — Если нам повезет, — пояснил он далее, — они пройдут в самое логово. Как только это случится, мы поднапрем сверху. Возможно, все еще удастся вернуть на круги своя.

Даже если бы они могли направить против Расового Наблюдательного Комитета всю находящуюся в «пассажирских» отсеках пехоту, это бы нисколько не упростило план. Наоборот — усложнило. Сколько времени потребовал бы выпуск с нижнего этажа через единственный выход тысячи или более десантников? Однако в случае наличия у команды Тутора-Рора столь огромного количества союзников, наверное, не стоило бы городить огород, тогда можно было бы смять оборону друзей Меча простой и уверенной атакой в лоб, прямо через перекрытые коридоры и лифтовые шахты. Но мятеж генерала-канонира — тайна, антигосударственная акция и никак не предусматривает массовой поддержки. И значит, вся надежда на избранных, а сейчас, в виде исключения, на обманутую собственным командиром исполнительность простого «пехотного мяса». И все-таки их относительно много — двадцать три человека, включая ведущего их на подвиг броне-лейтенанта Хориса-Тата.